Демократия. История одной идеологии
Шрифт:
НСДПГ и Спартаковская лига оказывали на них слабое влияние. Правительство отправило в Киль депутата-социалиста Носке (которому в дальнейшем были суждены достопамятные деяния), и он без труда справился с ситуацией, в то время как Гаазе, глава НСДПГ, особого успеха не имел.
Несмотря на все это, ситуация оставалась революционной. Стачка на военных заводах перекинулась на Гамбург, за несколько дней достигла Баварии. 7 ноября баварские крестьяне-солдаты провозгласили Баварскую республику — там ощущалось сильное влияние Курта Эйзнера, главы баварской НСДПГ, — оставив позади Берлин, где Шейдеманн, авторитетная фигура в правительстве, все никак не желал выйти из рамок монархических институтов. Только когда революция достигла Берлина, Шейдеманн стал лидером правительства, а кайзер бежал в Голландию, была провозглашена республика.
«Ноябрьская революция», таким образом, привела к республике лишь тогда, когда монарха уже не стало, а ее правительство (названное правительством народных комиссаров, по советскому образцу)
Разумеется, с переходом власти от Макса фон Бадена к Эберту стрелка политических весов качнулась влево. Принц Макс в своих «Мемуарах» оставил запись последней беседы с Эбертом [384] непосредственно перед передачей регалий:
384
Эберт, Фридрих (1871-1925) — немецкий социал-демократ, один из ведущих деятелей СДПГ, лидер ее правого крыла. Первый рейхсканцлер Германии после Ноябрьской революции 1918 г., первый президент Германии (Веймарской республики) в 1919-1925 гг., то есть первый в истории Германии демократически избранный глава государства (прим. пер.).
Эберт сказал мне: «Я настоятельно прошу Вас остаться».
Я спросил: «Для чего?»
Эберт: «Я бы хотел, чтобы Вы остались регентом Рейха».
В последние несколько часов с этой просьбой ко мне не раз обращались мои бывшие сотрудники.
Я ответил: «Мне известно, что Вы собираетесь вступить в соглашение с независимыми /НСДПГ/ а я с независимыми сотрудничать не могу» [385] .
Согласно фон Бадену, эта беседа происходила между 17 и 18 часами 9 ноября. Просьба Эберта к Максу фон Бадену, чтобы тот «остался регентом», сама по себе потрясает. Лидер социалистов фактически просит о сохранении монархического режима, понятное дело, уже в полной мере «конституционного» (и, вероятно, без «прусского избирательного права»...). Пост регента в самом деле предусматривался законодательством Империи в случаях, если что-то препятствует монарху осуществлять его власть. Кайзер Вильгельм только что отрекся от власти, но регент назначен не был! И вот, с одной стороны, Эберт просил, чтобы был задействован пост регента, а Макс фон Баден, не принимая его, вел себя как таковой, официально вводя Эберта в должность «канцлера».
385
Baden Max von, Erinnerungen und Dokumente, Deutsche Verlagsanstalt, Stuttgart, 1927, pp. 630-631.
Этот спектакль длился два дня. Уже 10 ноября «Советы рабочих и солдатских депутатов» (названные по советскому образцу) провозгласили республику и новое правительство «народных комиссаров». И в этом случае преемственность была сохранена с помощью юридического трюка. «Советы», собравшиеся в Берлине в цирке Буша, были признаны «представителями всего немецкого народа», вследствие чего за ними закреплялось законное право изменить конституцию. «Советы солдатских депутатов» предоставили в распоряжение социал-демократической партии свою силу, то есть силу армии; к тому моменту НСДПГ и Спартаковская лига уже вышли из игры, да и вряд ли они могли полагать, что в момент такого непростого перехода власти, точнее «вакуума власти», им удалось бы выступить вперед, отодвинув старую социал-демократическую партию. (Выборы не проводились с 1912 года, и никто не мог ничего знать о состоянии электората, о том, какой поддержкой реально пользуются в стране присутствующие на политической арене силы.) Таким образом, благоприятный (потенциально) момент не был использован. В «Совете народных комиссаров» (эта уступка ленинской терминологии никому, в сущности, не вредила) председательствовал Эберт и рядом с ним Шейдеманн, человек 1914 года. Один представитель от НСДПГ вошел в новое правительство. Также туда вошли партия Центра и либералы: по существу, то же старое большинство, которым чуть более месяца правил Макс фон Баден. Рейхстаг, избранный в 1912 году, продолжал исполнять свои функции. Единственным нарушением преемственности было объявление выборов в Учредительное собрание. Впрочем, после провозглашения республики по меньшей мере такой «скачок» казался неизбежным. Но одна деталь должна была просветить любого наблюдателя относительно истинной природы свершающихся перемен, а именно, шаг, предпринятый верховным военным командованием: Гинденбург немедленно объявил о признании нового порядка. Ни Либкнехт, ни Роза Люксембург не получили мандатов на съезд этих «советов».
Опорой республики стали миллионы солдат, которые, организовавшись в «советы», выразили доверие Эберту, а не Либкнехту. Таким образом, пророчество Энгельса (о переходе к социализму посредством последовательного завоевания армии) сбылось лишь наполовину.
19 января 1919 года выборы в Национальное Учредительное собрание (оно должно было также исполнять функции парламента) показали следующие результаты: социалисты (даже взятые вместе, СДПГ и НСДПГ) проиграли, точнее, не завоевали абсолютного большинства. За них проголосовало 37,9% (СДПГ) и 7,6% (НСДПГ); всего 163 + 22 ( = 185) депутатов из общего числа 421. Хотя для парламентарных политических систем, действующих в «передовых» странах со сложным социальным составом населения, как раз характерно то, что ни одна (практически) из взятых по отдельности политических сил не завоевывает абсолютного большинства на всеобщих выборах (какой бы ни была избирательная система), в данном случае имело место горькое разочарование, исходя из чрезвычайной обстановки, в которой проходили выборы, изначально весьма благоприятной для социалистов.
Партия Центра получила 20% голосов и провела 91 депутата; две правые партии (народная и национальная народная) вместе завоевали 15% голосов (63 депутата). Далее шла (обреченная на стремительный упадок) по духу левая, но во многом расходящаяся с социалистами демократическая партия — ее самыми яркими представителями были Макс Вебер, Вальтер Ратенау, Гуго Прейсс, — она провела 75 депутатов, собрав почти 18% голосов (невероятным образом сравнявшись с традиционной, укорененной в народе партией Центра).
Соглашение между СДПГ и НСДПГ было немыслимо после того, как за несколько дней до выборов Носке, народный комиссар (и выдающийся представитель социалистов), посланный в армию, подавил manu militari [386] спартаковское восстание в одном из кварталов Берлина, взяв приступом редакцию «Vorw`arts», а главное, после того, как свободно чувствовавшие себя Freikorps [387] расправились с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург за четыре дня до выборов (15 января). Парламентское решение напрашивалось само собой: создание левоцентристского блока. В состав первого правительства республики, рожденной в ходе «ноябрьской революции», вошли СДПГ, партия Центра и демократическая партия; правительство возглавил Шейдеманн, а Эберта едва учрежденное Собрание избрало президентом республики.
386
Военной силой (лат.).
387
Freikorps (добровольческие корпуса) — наименование целого ряда полувоенных патриотических формирований, существовавших в Германии и Австрии в XVIII-XX вв. После Первой мировой войны возникло несколько реваншистских организаций под таким названием; многие из них позднее примкнули к нацистскому движению. В начале 1919 г. отряды фрайкора под руководством Густава Носке подавили выступления немецких коммунистов и крайне левых социал-демократов, намеревавшихся провозгласить советскую власть (прим. пер.).
О влиянии преждевременного и бессильного восстания спартаковцев на политическую обстановку того переломного января 1919 года говорилось много. Социал-демократы с лицемерным пылом бросились на защиту Носке, пытаясь вывести его из-под удара, снять с него ответственность за убийство Либкнехта и Люксембург. Напрасный труд, ибо вопрос не в том, кто вложил оружие в руки убийц, принадлежавших к фрайкору, но в том, что новорожденная немецкая «демократия» терпела легальное существование фрайкора — полувоенных реваншистских группировок, чей реваншизм на тот момент проявлялся в насилии по отношению к активным борцам за левые идеи. Их вклад в рождение нацистского движения хорошо известен. Впрочем, немного благодарности за свои действия от крайних правых Носке все же заслужил (он был министром вооруженных сил, а значит, был обязан распустить фрайкор и уничтожить его, в это русло направив ярость, с какой он штурмовал редакцию «Vorw`arts»). Оскорбительной благодарности: когда нацистская партия победила на выборах в марте 1933 года, Носке был обер-президентом провинции Ганновер, и Герман Геринг, второе лицо после Гитлера, просил его (тщетно) остаться на этом посту [388] .
388
Ho он с достоинством оставил этот пост.
Во всяком случае, тезис о том, что в результате восстания спартаковцев общественное мнение в последние дни предвыборной кампании сдвинулось вправо, представляется шатким. Правительство Эберта-Шейдеманна-Носке сделало все, чтобы доказать испуганной буржуазии, что социал-демократия способна подавить «антидемократические» левые движения. Щедро пролитая кровь являлась гарантией «демократизма» социал-демократического руководства. Удар был нанесен как раз по НСДПГ, которая, вследствие полемического упрощения, весьма удобного в предвыборной борьбе, стала tout court отождествляться — такую пропаганду вели почти все партии (кроме демократической) — с Союзом Спартака.
Короче говоря, поражение на выборах явилось для социал-демократов горьким разочарованием, но этот плачевный результат навсегда остался историческим максимумом в истории выборов периода Веймарской республики. Уже на выборах в первый республиканский рейхстаг, которые состоялись через год (6 июня 1920), СДПГ сползла к 21% голосов, а НСДПГ поднялась до уровня 18%, в то время как едва появившаяся Коммунистическая партия собрала 2%. СДПГ почти достигла 30% на выборах в мае 1928 года (коммунисты получили 10%), но и блок правых в целом набрал 30%, а Центр — 12%.