Демон-босс
Шрифт:
— Так и я не считаю, - хмыкает он.
– Поэтому ты мне и приглянулась. Лимит на дур в моей жизни точно иссяк.
Опустив глаза, я тихонько смеюсь. Ох и хорош Жданов. И цветы подарит, и завуалированными комплиментами осыпет.
— Смеешься — это хорошо, — удовлетворенно заключает он, поднимая руку. — Разносчик, притащи-ка нам Дом Периньон. У меня отличное предчувствие.
36
– А однажды мы с Никой пошли на спа-день в тайский салон. Сделали пилинг, посидели в кедровой бочке, а когда подошло время массажа, выяснилось, что нас будут
– А то, что в азиатском салоне тебя в кедровую бочку сунули, не насторожило? – усмехается Жданов, опуская недопитый бокал с шампанским на стол. – Не упомню этой традиции в туземских странах.
Прикрыв рот ладонью, я начинаю хихикать в тысячный раз за вечер. Ладно, про тысячный раз я, наверное, преувеличила, но раз в пятнадцатый точно. Все-таки Дом Периньон стоит своих денег. Голова от него ясная, а настроение - пьяное. Хочется болтать без умолку, смеяться и даже танцевать.
– Наверное, ты прав. Нужно было еще от вывески насторожиться. Салон по непонятной причине назывался «Каламбо», а это, насколько мне известно, водопад в Африке. Хотя если допустить наличие орфографической ошибки, салон, возможно, планировалось назвать «Каламба», что, впрочем, тоже не оправдывает владельцев, ведь как известно, Каламба – это город на Филиппинах, но никак не в Таиланде.
– А ты, случайно, вопросы в «Что? Где? Когда?» не отправляла, Люба? – Внимательно меня оглядев, интересуется Жданов.
– Нет, - простодушно отвечаю я. – А почему ты спрашиваешь?
– Мне эти умники всегда задротами в очках представлялись. А сейчас смотрю на тебя и понимаю, что ошибался. Женщины оказывается бывают и умными и смотрибельными.
– Смотрибельными? – переспрашиваю я.
– Красивыми, то есть, - нехотя поясняет Жданов.
– Можно так было и сразу сказать.
– Это чтобы ты не расслаблялась. Помнишь ведь, что я хамло.
После такого заявления сложно не улыбнуться.
– А я думаю, что ты очень любезный и обаятельный. И что свое доброе сердце прячешь за внешней грубоватостью.
– Разносчик, этой женщине больше не наливать, - бормочет себе под нос полиграфический магнат.
– Она у матерого циника доброе сердце разглядела.
– Разглядела конечно. Если бы не разглядела – мы бы с тобой здесь не сидели. Я не в том возрасте, чтобы очаровываться одними лишь щедростью и брутальностью.
Шампанское окончательно развязывает мне язык, поэтому я не удерживаюсь от очередного комплимента:
– А еще мне очень импонирует твоя порядочность и любовь к семье.
– Тебя послушать, я прямо-таки Дед Мороз. Ты давай меня не идеализируй, а то разведемся, не успев пожениться. Мать Славы таким грешила. Через месяц знакомства стала мне на мозги капать, чтобы пора бы наши встречи документально узаконить. А как узаконили, стала пилить похлеще циркулярки. Тут я недостаточно учтив, тут недостаточно внимателен, тут носки хреново за собой убираю. Одним словом - баба. То ли хитрожопая, то ли сама не знает, чего хочет. Хотя хитрожопая – это скорее про Анжелу.
– Ты всегда с таким теплом про дочь говоришь, - замечаю я.
– О том, какая она умная, сильная, целеустремленная. Так может ее мать не такая никчемная?
– Умная, сильная, целеустремленная Слава в меня, - отрезает Жданов. – От мамаши она только внешность взяла.
– Вам повторить? – Подошедший официант заставляет нас поднять головы.
Жданов вопросительно поднимает брови - мол, ну что скажешь, Люба?
Я мотаю головой.
– Нет-нет. Мне хватит.
– Как твое настроение? – Полиграфический магнат выразительно оглядывает мое лицо. – Готова к продолжению банкета?
– Смотря что ты под этим подразумеваешь, - храбро отвечаю я, хотя сердечко в этот момент ой как екает.
– Ты, как я сегодня понял, к географии неравнодушна. А у меня дома как раз глобус есть.
Я невольно свожу колени. Намека толще сложно придумать. И официант еще, как назло, стоит и не уходит. Будто тоже моего ответа ждет.
– Может быть у вас еще и «Что? Где? Когда?» по кабельному показывают?
– Ради такой гостьи как-нибудь найду, - медленно произносит Жданов, сощурившись. – И даже колбасы докторской настрогаю.
Убрав телефон в сумку, я встаю. Что я как девочка, правда? Нравится ведь он мне. Очень сильно нравится.
– Так чего мы ждем? – говорю. – Черный ящик сам себя не откроет.
37
– Проходи, Люба. – Распахнув дверь своей квартиры, расположенной на последнем этаже престижного дома, Жданов по-свойски подталкивает меня вперед. – Имей в виду, что сильно лебезить перед тобой не буду. Если что-то понадобится – говори прямо.
– То есть после того, как ты меня к себе заманил, на гостеприимство можно не рассчитывать?
– - иронизирую я, избавляясь от туфель.— Где руки можно помыть, для начала подскажешь?
– Декораторша аж три толчка сюда втюхала. Толкай любую дверь – не ошибешься.
Размеры его жилища действительно впечатляют. Какая здесь высота потолков? Метров шесть с половиной, не меньше. И хотя наличие второго этажа напрашивается само собой, полиграфический магнат сделал выбор в пользу простора.
– У тебя очень интересная квартира. Вживую я таких еще не встречала.
– И чем она так интересна? – уточняет Жданов, небрежно скидывая пиджак на край огромного дивана[П1] .
– Необычным интерьерным решением. Внушительная площадь и минимум мебели. Я думала, что такие квартиры в силу своей нежизнеспособности существуют только в интерьерных каталогах. Моя совершенно другая. Небольшая и забитая мелочами, накопленными годами.
Полиграфический магнат иронично на меня косится.
– Так ты барахольщица, что ли? Никогда бы не подумал.
– Я коллекционирую винтажную посуду, - поясняю я. – Из каждой поездки привожу как минимум одну чайную пару. В последний раз, например, на блошином рынке в Тбилиси купила совершенно потрясающую вазу.
– Видишь, как удачно мы с тобой друга на друга наткнулись, Люба. Ты любишь фарфоровое старье собирать, а я имею кучу места, где его разместить.
– Я бы предпочла пока так далеко не заглядывать, - мягко замечаю я.