Демон Господа

Барлоу Уэйн

Как и Саргатан, Элигор давно уже оценил эту весьма разносторонне развитую душу. Из бесед с Маго Элигор понял, что среди людей Ганнибал считался одним из тех, кого они называли военными. Происхождения он, опять же по людским меркам, был благородного, и, возможно, по этой причине он в общении с бывшими своими мучителями, демонами, не терялся, несмотря даже на их немалый рост.

Они направлялись в военный лагерь. Элигор следил за Ганнибалом озабоченно — тот выбрал для себя тяжелый плащ, скрывавший несимметричность плеч. Похоже, он собрался его носить, пока рука не отрастет окончательно. Несмотря на недавние мучения, выглядел он неплохо и споткнулся только один раз. Пока спускались по улице Господства, Ганнибал внимательно осматривал улицу, дома. Подмечал произошедшие изменения. И слышал стоны и крики, когда валились дома.

Они дошли до берега. По сравнению с городским центром здесь строений почти не осталось, за исключением необходимых для обороны, снабжения войск или иных нужд войны и армии. Разрушение города производилось методично, быстро и, по мнению Элигора, безжалостно. Проходя по дворцу, он вспоминал о его строительстве, а не о предстоящем разрушении, а город уже являл собою картину агонии. Конечно, Элигор понимал необходимость этих действий, но безостановочное и целенаправленное разрушение того, что строилось веками и на восстановление чего тоже потребуются века, огорчало его. Уныло темнели прямоугольные провалы по сторонам улиц, оставшиеся после сноса зданий, в сиротливом одиночестве возвышались массивные внутренние ворота — уменьшенная копия грандиозных ворот в городской стене. Теперь они выглядели странно: все еще в окружении прилегающих стен, они были начисто лишены когда-то столь многочисленных окружавших их зданий.

Пересекли Куфа-варс-Эофан, самый большой мост через Ахерон. Ветер донес звуки труб и сигнальных рожков, бой барабанов. Элигор ускорил шаг: до лагеря еще нужно было шагать и шагать, его отнесли подальше от реки, так как души вблизи нее тут же погружались в тоску и скорбь.

Лагерь представлял собою громадный палаточный город со своими проспектами и улицами, по большей же части — улочками и проулками. Союзные армии уже прибыли, Элигор понимал, что медлить больше смысла нет. Время сомнений и раздумий миновало, решение было принято, и капитан, как и другие командиры, считал, что тянуть нечего, чем скорее последует приказ о выступлении, тем лучше. Да и просто хотелось уже поднять свою гвардию на крыло.

Небольшое войско демонов, числом, по оценке Элигора, в несколько тысяч, с зачехленными мечами, преклонила колени перед недавно сооруженной трибуной. Здесь собрались младшие командиры, из демонов младших рангов, которым предстояло непосредственно вести солдат в бой. На трибуне Элигор увидел Саргатана, его штаб, союзных лордов. Вообще, армия собралась настолько огромная, что, кроме Генерального штаба, имелись уже командующие и штабы армий союзников.

Ганнибал извинился и отправился с Маго к своим душам. Ему еще предстояло решить с ними немало проблем, и капитан в который раз поразился спокойствию человека, обремененного такой ношей.

Элигор направился к своему штабу. Рядом с Саргатаном он увидел Пута Сатанакию с сияющей над головой пентаграммой. Оба они весьма походили друг на друга даже внешне, ростом и осанкой, хотя Сатанакия с его более открытой натурой больше напоминал Валефара. Конечно, подумал Элигор со вздохом, Саргатан за последнее время сильно изменился, стал еще более сдержанным и замкнутым. Несомненно, в этом были последствия невероятных забот, которые он взвалил на себя, бремя решения, которое принял. Но, понимая и сочувствуя, Элигор все же сожалел о прошлом, более близком Саргатане, внимательном учителе прошлых тысячелетий.

Глифометатель Сатанакии, архидемон Азазель, увлеченно обсуждал что-то с двумя старшими генералами. Как и большинство глифометателей, он был внешне чрезвычайно изысканным, украшенный гребнем и оборками из тонких шипов и растягивающихся мембран, и, как Элигор, — ярко-красного оттенка. Ранее Саргатан не использовал глифометателей, сам рассылал команды на поле боя, но в армии такого масштаба это становилось невозможным, и Саргатан воспользовался любезным предложением Сатанакии и талантами Азазеля. Элигор, понимая цену столь нужному подарку, тоже был доволен и передал часть своих обязанностей гонца этому прекрасно снаряженному для подобных целей демону.

Сатанакия поприветствовал его поднятой рукой. Подошли еще несколько демонов. А потом все повернулись в сторону темных рядов увенчанных эмблемами командиров.

По сигналу Саргатана Азазель запылал множеством глифов и рун разного размера и выбросил над собою Большой герб главнокомандующего. Заново укомплектованная Вторая Армия Восхождения зажглась множеством огней, засияла глифами подразделений и частей. Такого количества войск Элигору — да и никому из присутствующих — лицезреть еще не доводилось.

— Такого не только в Аду, но и на Небесах не видывали, — заметил Сатанакия.

— Впечатляет, — лаконично согласился Саргатан.

— Впечатляет? Это, — Сатанакия махнул в сторону скопления солдат, — превосходит всякое воображение. Только Муха командовал такими силами. Завидую тебе, Саргатан, и удивляюсь, почему я сам до этого не додумался. — Он помолчал и улыбнулся: — Знаешь, я полагаю, Люцифер бы одобрил.

— Думаешь? — Саргатан говорил негромко, но Элигор слышал каждое слово. — Бунт против его фаворита и заместителя… Это все равно что идти против него самого. А я — все еще его союзник и вассал, где бы он ни был.

— Как и я, друг, — убежденно закивал Сатанакия. — Иначе я бы к тебе не присоединился.

Саргатан перевел взгляд на то, что осталось от города, и Элигор заметил, что государь с неприязнью посмотрел на собственное изображение — увенчанную факелом статую. Как и другие статуи города, она странно выглядела без привычного городского ландшафта вокруг и казалась какой-то голой.

— Удивительно, что все это началось из-за душ, — промолвил он, обращаясь как бы сам к себе.

— Война на Небесах?

— И война в Аду.

— С ними всегда трудно. Постоянно доставляют проблемы. — Сатанакия посмотрел на поле, где ждали люди. — Думаю, они за слишком многое в ответе.

— Мы тоже. Перед ними. Когда восстал Люцифер, вряд ли кто-нибудь из серафимов полагал, что мы с таким рвением ринемся в их тюремщики.

Саргатан умолк. Вспоминал ли он прошлое, от которого пытался освободиться, думал ли об отношении к душам? А может быть, о Лилит?.. Элигор не мог понять.