Демон и Бродяга
Шрифт:
– Отпусти его! – Повар Хо опрометчиво ринулся вперед и со всего маху разбил лицо о стену. Следовало сразу догадаться, что ему показывали морок; настоящий Тулеев прятался в другом конце подвала.
– Этот червячок будет умирать долго, – пообещал бес, поднимая ребенка за ногу и раскачивая над бетонным полом, как живой маятник. – На то, чтобы убить червячка, у меня сил хватит. Я прикончу тут всех, если ты не отдашь мне быка. Освободи онгон, отдай мне, и мы расстанемся, как добрые товарищи…
Повар Хо заплакал. Он любил детей и внуков, хотя об этом мало кто догадывался.
Ему
Внешне онгон далекого погибшего улуса выглядел не слишком страшно. Маленький сивый бычок выгнул спину, готовясь боднуть неведомых врагов. Он был искусно собран из куска бычьей шкуры, натянутой на основание из дерева редкой черной породы, привезенного из далеких южных стран. Такое дерево несло в себе бесстрашие и неуязвимость. В деревянной основе были высверлены отверстия и заполнены секретным содержимым. Содержимое Повар Хо покупал у темных личностей, которые не брезговали разрывать могилы…
– Он свободен? – Из-за плеча китайца высунулось нечто фиолетовое, вздувшееся, мало похожее на человеческую ладонь.
– Он свободен, – кивнул Повар Хо, задыхаясь от непоправимости момента.
Мохнатого бычка тут же вырвали у него, позади раздалось тревожное сопение, сменившееся тихим язвительным смехом. Повар Хо повернулся на негнущихся ногах. Вспыхнули факелы, загудели угли в жаровнях. Зеркало все так же стояло дыбом, но больше не отражало кошмарное нутро нижнего мира, по нему скользила мелкая свинцовая рябь. Тот, кто нацепил личину нерчинского шамана, больше не витал под потолком. Он резко изменился к лучшему, нацепив на грудь источник силы. В его пустых прежде глазницах снова заблестели дикие зрачки, его плечи раздались в стороны, шрам на горле пропал, кожа стала цвета юного персика.
– Спасибо, Повар, услужил, – бес издевательски поклонился хозяину зеркала.
Повар Хо осел на промерзший камень. Его усы превратились в льдинки, колени тряслись, ступни онемели, в горле стоял ком.
Он понял, что не просто проиграл, а совершил страшную ошибку. В облаке колдовских испарений, которым окутал его нечистый гость, Повар совсем упустил из виду, что силу онгона можно целиком взять на себя. Если больше некому поклоняться маленькому быку, его может подчинить один сильный шаман. Правда, в реальности таких случаев никто не помнил. Не нашлось бы безумца, согласного стать вместилищем для духа.
Но если не нашлось безумца среди людей, это не значит, что могучую силу онгона не мог впитать посланник тьмы.
Тулеев отвернулся к зеркалу. Повар Хо не хотел видеть, с кем подобострастно общается его бывший недруг.
– Я буду осторожен, – помолодевший красавец Тулеев сверкнул рядом крепких белых зубов. – О, не сомневайся, повелитель, я буду осторожен. Я доберусь до жены Белого царя, но не дамся им в руки… Да, мой повелитель, – Тулеев плотоядно облизнулся на Повара Хо. – Я заберу его шкуру, это отличная мысль.
Повар Хо не смог двинуть мизинцем, когда его схватили за косу и поволокли к зеркалу. Его бросили лицом вниз на бетон, вспороли на спине ватник и сорвали одежду. Когда лезвие скальпеля рассекло ему сухожилие на левой лодыжке, Повар Хо хотел вскрикнуть, но усилия его легких хватило лишь на слабый хрип.
Зато бывшему послушнику храма хватило мужества остановить свое сердце. Очень далеко на юге, в недрах бывшей ракетной базы, настоятели храма Девяти сердец замерли с игральными фишками в руках.
Они услышали и тут же, не совещаясь, приняли решение.
20
МАНДАРИН ЛЯО
– Бродяга, ты как, оклемался?
– Уфф… уже лучше. Ты не ори мне в ухо, и так слышу. Антип… Что с Антипом?
– Погиб.
– Ах, беда какая, – мортус бессильно откинулся и стал похож на самого обыкновенного умирающего старичка. – Беда-то какая. Ну, мерзавцы…
– Зато остальные живы, – резонно заметила Варвара.
– Антип слово нес, – Бродяга скривился, потрогал шишку на лбу. – Вы-то живы, а его нету. Слово нес, а то и слог целый…
– А ты нас по слогам меришь? – Варвара пыталась разозлиться, но у нее не было сил.
– Глупая ты, – отмахнулся Бродяга. – Что в нем толку-то, в Антипе? Во всей его смешной бытухе, можа, и толку-то было – помереть вовремя, на руках у меня.
– Бродяга, зачем мы им? Почему не стреляют? – недоумевал Артур.
– Я вот сам не пойму… – замялся старец. – Об одном тебя прошу…
– Понял, понял уже. Ни с кем не связываться, не дерзить, не цепляться, так?
– Бродяга дело говорит, – шмыгнула носом Варвара. – Моли бога, чтобы он управился. Или ты такой колдун, что могешь этих гадов, как тех зайцев давешних, усыпить?
– Этих не могу, – признался Артур. – Могу поколотить штук десять, ну, от силы – двадцать.
– Плохие. Злые. Плохие, – без конца повторял Буба, указывая на китайцев.
– И пулемет наверху остался… – горько вздохнула Варвара.
Вперед выступила тучная женщина с физиономией запойной пьяницы, она носила нараспашку парадный китель с сияющими золотыми пуговицами и блестящую каску, как у древних пожарных. Похоже, вопросы маскировки волновали вояк мандарина меньше всего. Ниже пояса дама скромно одевалась в спортивное трико и кеды чудовищного размера. На левом плече толстуха баюкала легкий гранатомет, на правом у нее грызла орехи крупная черная крыса. По пятам за пьяной красавицей семенил худой человечек в бурятском халате и, словно полотенце, нес на вытянутых руках пулеметные ленты.
– Черт побери, я думала, что ее давно пристрелили, – пробормотала Варвара.
– Твоя хорошая знакомая? – Коваль прикинул, что если оруженосца обмотать пулеметной лентой и повалить, то он создаст серьезную обузу для первого номера расчета.
– Это Виола Чен, она обожает пытать людей, – Варвара незаметно потянулась к голенищу за ножом. – Еще больше она обожает пытать русских, а особенно – женщин. Меня ей любить не за что. Еще батя мой братца ее повесил. У того своя банда была, пять лет лютовали, сволочи…