Демон против люфтваффе
Шрифт:
"Не полетел. Поехал и перевернулся".
"Откуда ты знаешь?" - возмущённо взбрыкнул Ванюша.
"Как откуда? Можайский сам мне рассказал".
За такой болтовнёй коротали тягучее время.
Всё хорошее когда-нибудь кончается. Скверное тоже, хотя последнее чаще превращается в ещё более скверное. Но нет - после снижения с вполне работающим движком мы ощутили удар колёсами о твёрдое покрытие, торможение и поворот куда-то.
Из люка не вылезли - вывалились. Сложенные и затёкшие конечности первые секунды не хотели выпрямляться и двигаться. Не полёт - пытка, поверьте специалисту.
Над головой безбрежное звёздное небо. Воспользовавшись
– До свиданья, Хола! Спасибо, что довезла нас, Хола!
Переводчик сдержанно засмеялся.
– Её зовут Мария. Желаете попрощаться - говорите "адиос". "Хола" означает "привет". Это она с вами здоровалась. Учите испанский, господа военлёты. Я не смогу каждую минуту находиться рядом с каждым из вас.
Слово "господа" меня насторожило, других просто вздёрнуло. Для них господа в 1920 году закончились, после - товарищи и граждане. Ну, или непримиримые классовые враги. Один Ванятка, уже слегка перевоспитанный, проявил спокойствие.
– Из бывших, да-а?
– решил расставить точки над i неугомонный и принципиальный Гиви.
– Все мы когда-то были кем-то, все мы есть кто-то сейчас, - напустил туману встречающий.
– Имейте в виду, на стороне республики воюют не только коммунисты, их сравнительно мало. Есть социалисты, по-вашему - меньшевики, и анархисты. Начали прибывать добровольцы из многих стран, поэтому будьте любезны проявлять лояльность к любым союзникам. Лётчица Мария вообще вне политики, она промышляет контрабандой, перевезла вас не по убеждениям, а за хорошие деньги. Зовите меня Пётр Григорьевич. Прошу следовать за мной, гм... граждане.
Даже в темноте видно - у соколов клювы вытянулись. Они-то думали, с Испании начинается коммунистическая революция в Западной Европе, и скоро здесь у каждого пролетария или крестьянина-бедняка будет "Рено". Как у Блока в стихах: мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем. Это многие большевики любили повторять, до прибытия ко мне в отряд. Оказывается, на Пиринеях меньшевики правят бал... Разберёмся, товарищи!
Пока у военлётов закипает разум возмущённый, пытаюсь прочувствовать обстановку. Хорошо-то как! Никакой гари, тлена и иных запахов войны, только вкус моря в воздухе и ароматных южных растений.
Тепло. Сентябрь, а в Бобруйске и в июле по ночам прохладнее. Я одёргиваю себя: хватит сравнивать весь мир с Бобруйском, как тамошние аборигены. Здесь - Западная Европа. А раз СССР отправляет войска Республике, то, быть может, и германцы подтянутся.
Так безобидно и даже несколько буднично началась для меня Гражданская война в Испании, на которую я совершенно не стремился.
Глава седьмая. Над всей Испанией безоблачное... некогда рассматривать облака!
Товарищ Пумпур Пётр Ионович огорошил нас пачкой новостей. Первое. Пароход с самолётами не только не прибыл в страну, но, похоже, из Союза не отчалил. Второе. Германцы и итальянцы ждать не намерены. На стороне мятежников летают макаронники Муссолини на "Фиатах", а немцы прислали "Хейнкели". Третье. По слухам, нацисты не собираются ограничиваться поставкой железа, будут сами пилотировать. Но никому не удалось пока сбить "Хейнкель" и проверить - что за сардина в этой консерве. Четвёртое. Республиканская авиация как род войск не существует практически. Аэропланы старые, большей частью неисправные. Одним словом, посланцы из СССР в ожидании матчасти обязаны изучить обстановку и готовиться к встрече своих.
Ясно. Изображать бурное и активное ничегонеделанье. Нет уж, тем более запахло реальной схваткой с нациками.
– Товарищ комбриг, а где ближайший аэродром хоть с чем-то местным летучим?
Пумпур метнул в меня обычный советский взгляд: тебе больше всех надо? Неожиданно мои попутчики засуетились. Им тоже невтерпёж, воевать охота, а не водку пьянствовать. Женька Ерлыкин прямо заявил, что приехал не груши карданом околачивать. Нет самолётов - возьмёт винтовку и врага саблей порубит, как Чапаев.
– Рядом нет ничего. Хули делать? Приказываю - двум добровольцам двигать в Альбасете, возьмёте переводчика недобитого. Хули с вас толку... Остальные - со мной в Мадрид.
Наутро мы с Ваней Копецом погрузились в древний "Форд". Пётр Григорьевич на правах старшего по возрасту полез в кабину к водителю, нас определил в кузов. Тёзка заартачился и заявил, что он главный.
– Кто сказал?
– включил непонятку наш гид.
– Пётр Ионович...
– При испанцах называйте его "полковник Хулио". Так сказать, для конспирации.
Мы сразу догадались, откуда такая партийная кличка - по любимому словечку Пумпура.
– Кстати, а как он меня величает?
– переводчик прищурился подобно Ильичу на плакате.
Копец смутился, а я не смолчал.
– Недобитый.
– Ага... Значит, надеется потом добить. Ещё посмотрим. Вот что, молодые люди, разницу в возрасте не отменит ни Бог, ни воинский начальник. Извольте иметь уважение.
Хлопнула дверца, я залез в кузов, не пытаясь объяснить, что родился в Риме в десятом году после Рождества Христова. По меркам смертных, мне давно положены покой и пенсия. Вечный покой.
Ехали долго, медленно и по отвратительным дорогам. Затратили больше суток на плёвое, в общем-то, расстояние. На одной из многочисленных остановок спросил Григорьича, что он забыл у республиканцев.
– Не могу сказать, что они мне по душе. Марксисты вообще напоминают тех, кто красный террор учинили.
Копец недовольно засопел, а белый продолжил.
– Однако же я офицер Русской императорской армии. Мир кто с германцем подписал - большевики. Моя армия войну не закончила. Подробности нужны? Одной достаточно. Мы никакой химии не держали. В битве тоже должны быть свои законы и ограничения, человечьи и Божеские. Я под Гродно служил, когда кайзеровцы на нас газы пустили. А иприт и хлор, молодые люди, не разбирают - армеец ли в окопе или партикулярный в квартире. Куда ветёр унёс, там и смерть. А уж сколько выживших, но не жильцов, с обожжёнными лёгкими! Словом, не имеет германская нация права на существование. Мало их англичане с французами в Версале прижали. Такое дело. Поэтому как Гитлер заявил про помощь другу Франко, я сюда примчался. Стар уже, в окопах не боец. Стало быть, военный переводчик да советник. Ещё вопросы, господа красные соколы?
У меня не нашлось. Недобитый белогвардеец имеет мотивацию того же типа, что и меня в преисподней снабдили. Он воюет не за, а против. Но тёзка не угомонился.
– А немца раздавим, против красных пойдёшь, белая шкура?
– Пусть вас это не тревожит, юноша. Вы даже не представляете, насколько трудно Германию одолеть, раз ей ожить позволили. Не забывайте, вы такие же русские, заблудшие, и наша Гражданская война - сплошная ошибка. Со временем сами поймёте.
Кого же он мне напоминает? Всепрощенец... Но Копецу не до тонких материй, партия и правительство учат оставлять за собой последнее слово.