Демон против люфтваффе
Шрифт:
– Кого уничтожать приказано? Русских? Испанцев?
– Русских. Точнее - советских. А также французов и англичан, если они выступят врагами Рейха. Остальных сбивать по необходимости. Вы обещали информацию о себе.
– Начальник отряда. Задание противоположное - мочить немцев. Слушайте, барон, нас стравили между собой... Зачем?
– Не могу знать, - снова лёгкая улыбка на синеватых губах.
– Я же не вертухай, простой зэ-га. Способности, полученные благодаря преисподней, имеются, но не чета вашим. Зато истребительный
Снова башня, более тонкий обряд. Вызвать молодую грешную душу неизмеримо проще, чем ветерана с моим послужным списком. Затем запихнуть её в тело избранного живого, не считаясь с уровнем греховности, как отправивший меня щепетильный ангел. Технически это возможно. Неужели в Анэнербе смогли восстановить обстоятельства моего вызова, учесть опыт и снова нашалить?
– Позвольте предположить: кроме магического приказа ещё морально мотивировали?
– Так точно. Рассказали про красный террор, коллективизацию, планы мировой революции. А также британскую и французскую угрозу Германии в ответ на нарушение Версальских условий. Разве враньё?
– Нет, - я вцепился пальцами в стриженый ёжик на голове, основательно пропотевший, несмотря на холод в открытой кабине "Фиата".
– И у нацистов, и у большевиков масса мерзких качеств. Вот и разбирались бы друг с другом. Но кто-то из преисподней лоббирует, чтобы такие вызовы продолжались, а мы быстрее взаимоуничтожались.
– Ничего не могу поделать. Если меня расстреляете, вселюсь в другого пилота, - напомнил Мёльдерс.
– Слышал. Убивать не буду. Знайте же - ваши подвиги здесь наверняка увеличат срок до Благодати.
Мёльдерс-Рихтгофен напрягся, потом оценил откровенность и проявил благородство.
– Запомните: Эрик Хартманн. А на вашей стороне кто?
– О других не знаю. Не могу гарантировать, что их нет. Прощайте.
Я вышел из караулки натурально на ватных ногах. Красная Россия, меня с тобой ни хрена не связывает, кроме разве что пассажира в голове. Ну, пытал тысячи твоих покойных граждан, какая разница? Отчего же мерзко на моей бесовской душе при известии, что Анэнербе на борьбу с тобой мобилизует загробный мир?
Глава восьмая. Щедрости советской нет границ
Добиваясь от Ванятки адекватного поведения, перевёл ему беседу с Мёльдерсом. Парень врубился, что дело плохо, но не осознал - до какой степени.
"Ты тупой? Представь, что на Советский Союз двинет армия бойцов, которым пуля в почку не больнее царапины на пальце".
"Их же двое..."
"Откуда ты знаешь? Короче, я к себе мотнусь, постараюсь навести справки. Могу наше тело парализовать, поскучаешь пару часов. Или можно тебе доверить?"
"Конечно!
– тут Ивана вдруг в сторону увело.
– А ты Ленина видел? Можешь ему передать, что мы все как один, да по его заветам и за его дело..."
"Цыц! Это лишний час займёт. Можешь не сомневаться, в преисподнюю постоянно свежие жмуры сыплются, новости несут. Он прекрасно осведомлён".
Квартирант вдруг насупился.
"А ты его не..."
"Не истязал? Нет. Клянусь - не тронул ни единого волоса на его лысине".
"Ладно. Обещаю не создавать проблем. Знаю уже, что меня ждёт потом".
Вот и хорошо. Разумеется, я не стал объяснять, что вождя мирового пролетариата каждые сутки отдают в руки грешников, чьи семьи погибли от красного террора, продразвёрстки и Гражданской войны, потом Ильича реанимируют и - по новой. Его действительно никто не пытает... из администрации зоны.
Я нашёл себя или, правильнее, военлёта Бутакова в обществе двух очаровательных девиц и пустой бутыли из-под самодельного вина. Беглый просмотр его памяти показал, что он выболтал им наши секреты, но девочки ни слова не поняли по-русски. Он обиженно взвизгнул, когда Мария (так в Испании каждую третью зовут) и Хуанита очутились в моих объятиях.
"Ты - женат, Ванятка. У тебя - Лиза".
"Так чо сам их лапаешь?"
"А я не женат. И от своего имени могу. Тоже грех, но не смертный, как в твоём случае. Разрешаю подглядывать".
Отстранённый от браздей... браздов правления, Ванятка засмурнел. Потом спросил:
"Больно ты весёлый вернулся. Узнал чо?"
"Не много. Армия почти бессмертных, с вселёнными в них жмурами, нарушает правила. Босс согласился и отослал запрос наверх. Думаю, примут меры".
"Рихтгофена отзовут?" - с надеждой спросил пассажир, прозрачно намекая - и тебя тоже.
"Вряд ли. Что с воза упало... Там какие-то законы странные, проще перетерпеть его переползание в следующего грешника, нежели срочно выдёргивать обратно на зону. Кстати, в преисподней считают, что в ближайшие десять лет большая война непременно разразится".
При упоминании о десяти годах Ванятка тоже разразился, правда - словесами. Надеялся раньше избавиться? Терпи, грешник!
Героические полёты вокруг Альбасеты на этом закончились, потому что командование ВВС решило экспроприировать единственный "Фиат" для изучения основного истребителя противника. В уцелевший "Ньюпор-Деляж" не только меня, но и Копеца не загонят никакие силы рая и ада. Поэтому - бак с вином на дорогу и в Картахену. Как раз после обычного утреннего налёта "Кондора".
Алонсо на прощанье подарил мне нелепый "маузер" на ремне и в большой деревянной кобуре.
– На память, камарад. Читал, что в Мировую войну русские пилоты "маузерами" вооружались. Пятая колонна лютует в тылу, а у вас даже ТТ нету. Фелис бьяхэ! Счастливого пути!
– Адиос!
Где логика? Я ему самолёт разбил, а он мне свою артиллерию отдал. Ещё придумать надо, как оружие пристроить. Велик слишком пистоль. Пока обернул его коричневым пиджаком ОГПУ и забрался в кузов. Зато Ванятке понравилось. Он разговор сбоку завёл, издалека.