Демон театральности
Шрифт:
Разумеется, сказанное не исключает необходимости для такого «полусекундного театра» порой недельной и даже месячной подготовки, например, тенденциозно-внушительного подбора и рассматривания имеющих ближайшее отношение к задуманной инсцене фотографических карточек, писем, рисунков, дневников и прочих предметов, ничтожных в отдельности, но властных вкупе дать приблизительно то же, что дает смешение бессильных в отдельности химических элементов — мнемонический взрыв!
Занавес падает {406}
Я бы очень желал, чтобы мне удалось ясностью изложения одолеть свойственную содержанию этих мыслей темноту; но я очень хорошо вижу, что ко мне должно прийти на помощь собственное размышление читателя, для того чтобы я был понят вообще и понят правильно.
Конец!
Представленье сыграно…
Занавес падает…
Любезный Docteur Prolocuteur{904} объяснил, при взвитии занавеса, о чем будет речь впереди, дав посильное определение тому, что послужило названьем всему целому.
Он говорил очень кратко, этот мудрый «доктор»! — Он помнил, конечно, что значение пролога не простирается за рамки помощи в ориентировке, и, будем надеяться, знал, что такое исключительно сложное явление, как «театр для себя», вообще не может быть словами всесторонне охвачено, исчерпывающе определено, ясно формулировано и конспектно резюмировано.
Для усвоения существенно-основного, того неопределимо-большого, к чему данный пролог, в своих размерах и значении, относится так же, как указательный палец Колумба в открытой им Америке, — для этого нужна настоящая магия действа на большой арене, властной вместить на своем протяжении весь ensemble{905} отдельных мыслей и чувств в из взаимных столкновениях, поддержках, дополнениях, контрастах и сплетениях. Словом — нужно подлинное представление с умело данными антрактами, представление с возможно-мастерским развитием отдельных положений и непременно со всеми перипетиями наиболее важных, показательных, капризных и рискованных моментов в этих положениях.
Такое представление и дано на всем протяжении настоящей книги-арены.
И теперь, когда «занавес упал», публике предоставляется самой разобраться во всем здесь происшедшем с мысле-чувством «театра для себя».
Автор решительно уклоняется от эпилога.
В конце концов позвольте ему не быть навязчивым хоть в заключении произведения, основная идея которого должна, и без дальнейших услуг автора, стать «навязчивой идеей» каждого, ее познавшего.
ДЕМОН ТЕАТРАЛЬНОСТИ{906} {407}
I. Леонид Андреев и проблема театральности в жизни
{409} Недавно мне в руки попал «Дневник Сатаны» Леонида Андреева{907}, и чем я больше вчитывался в это неоконченное произведение покойного писателя, тем явственней вспоминал наше последнее с ним свидание.
Это было тревожной осенней ночью 1917 г. на квартире у Л. Андреева (Мойка, 1), и длилось наше свидание около пяти часов: в час ночи я пришел к нему (по настойчивому приглашению письмом и через Н. И. Кульбина{908}), а ушел около 6 ч<асов> утра, почти все время оставаясь с глазу на глаз с знаменитым писателем, необычайно возбужденным темой нашего разговора. А тема была исключительно для меня интересная: театральность и ее значение в нашей жизни. Только что вышла из печати моя 3-я книга «Театра для себя», где я как бы «заставляю» Л. Андреева стать приверженцем моей теории, и это послужило поводом нашего скорейшего, нашего, казалось, неотложного свидания.
Мы словно чувствовали, что уж больше никогда не увидимся на этом свете (что и сбылось на радость Великой Разлучнице!), и поэтому высказывались до конца, категорично, заостренно до колкости.
По-видимому, его больно мучила идея неизбывной театральности, которую я, признавая присущей всем людям, видел, между прочим, особенно ярко реализующейся в сочинениях Л. Андреева, так же как и во всей его жизни, насколько она была мне известна.
— Вы одеваетесь то в бархатную куртку `a la artiste{909}, то в русофильский армяк, в котором демонстративно отправляетесь в Мариинский театр, на удивление фрачной публике, то облачаетесь, катаясь по морю, в полуспортивный, полуформенный костюм английского «капитана» и подстригаете волосы, которые обычно оставляете длинными, как подобает человеку, играющему роль «мыслителя»… Ваш дом в Финляндии — воплощенье театральной грезы о старинном замке. Вы любите картины из «Театра чудес», украшая стены своего кабинета увеличенными копиями capricio{910} Франциско Гойи! Вы «позируете», да, именно «позируете», когда снимает вас фотограф или кинематограф.
Не помню всех своих примеров-доказательств, но помню, что я был донельзя придирчив к последней мелочи.
Л. Андреев мягко возражал, называя «пустяками» то, что я считал показательным, говорил, что эти «пустяки» не отражают сокровенного в человеке, {410} смеялся, приводил в свою очередь примеры, спорил о каждом отдельном случае, кое с чем соглашаясь, но в общем не «сдавался».
Спорить было трудно, т. к. сам Леонид Николаевич, по-видимому, был вполне согласен со мною, как автором другой моей книги, «Театр как таковой» (книги, которая по своем выходе в свет в 1912 г. была в 1913 г. печатно признана Л. Н. Андреевым «чрезвычайно интересным исследованием»); «зрители в театре игры исчезнут, — писал Л. Н. Андреев по прочтении “Театра как такового [1192] ”, — потому что самый театр игры постепенно уничтожится, распылится, уйдет в самое жизнь… Жизнь требует, чтобы игра вернулась в отчий дом жизни, как блудный сын из своих невольных скитаний. Игра необходима! Нужна всем: и собакам, и детям, и профессорам! сколько вспоминается случаев… когда вдруг нестерпимо захочется играть: хоть бы вдвоем, хотя бы одному, как котенку…»
1192
См. Альманах изд-ва Шиповник, книга 22. Письмо о театре, датированное 21 октября 1913 г.
Казалось бы — мы солидарны! — а оказывалось — нет, т. к., по словам Л. Андреева, приветствовавшего тягу драматургии к «психологической драме», игра игрою, а правда правдой, и не только он, а сами современные театры подчеркивают даже своими ошибками, что «кончился театр притворства! идет театр правды».
И Леонид Андреев хотел во что бы то ни стало убедить, что, будучи одним из апостолов «психологической драмы», он раскрывает в своих произведениях не столько правду театра, сколько правду жизни.
Тогда я, помнится, сослался на К. Чуковского, который незадолго до этого очень остроумно вскрыл, как видит «правду жизни» Леонид Андреев и какую «правду». — Все, чего ни коснется Л. Андреев, превращается, по словам К. Чуковского, в рожу. — «У Андреева души-рожи и рожи-тела, а самые темы его разве не кажутся рожами!.. В “Жизни человека” — рожа бала. В “Проклятии Зверя” — рожа ресторана. В “Черных масках” даже и звуки кажутся рожами (“звуки также могут надевать отвратительные маски”, “слова могут также надевать отвратительные маски”)… Любую отвлеченную философскую мысль умеет превратить Л. Андреев в… эксцентрический, парадоксальный, эффектно-афишный образ» [1193] .
1193
К. Чуковский «Лица и маски». Изд. Шиповник. С. П. Б., см. «О Леониде Андрееве».