Демон в шоколаде. Зимний бал в академии
Шрифт:
Но разве на этом закончилась трагедия? Малх! Я читала «Хроники» дальше, и кровь стыла в венах. Ведь так не может быть, правда? Сложность восприятия была еще и в том, что летописец намеренно или случайно упустил даты изложения событий. Не знаю, какое заклинание или ритуал использовал демон, чтобы подчинить себе элементаля, но действовало оно длительное время. Время, наполненное мучениями и горечью.
Возможно, Рин надеялся на более стойкий результат, но то ли печать помешала, то ли боги сжалились, а может быть, имела значение любовь, но в один из дней Ноэлла прозрела и вспомнила все. Самым страшным событием оказался даже не навязанный брак, а беременность. Ноэлла не
Не знаю, как бы я поступила на месте бабки-майары. Не знаю! И осуждать ее не берусь. Она сделала так, как велело ей сердце. Покинув мужа, Ноэлла вернулась в Асмааль и всю свою любовь отдала крошечному существу, растущему в ней, стараясь не думать, чье семя дало всходы.
К Атаназу она тоже не вернулась, не пожелала даже видеть его. Боялась, что один взгляд на любимого, и уже не сможет отпустить его никогда. Странно? Наверное. Смог бы Атаназ принять чужого ребенка? Я думаю, если любил Ноэллу, то обязательно принял бы, но женщине казалось иначе. Она подчеркнула в книге, что всходы от семени демона убили бы дракона. Зря, очень зря бабка так полагала. Его убивала разлука с майарой. И ее тоже.
Я дочитала почти до конца. Оставалось лишь несколько исписанных листов, а дальше… Дальше шли пустые страницы, символизирующие или конец всему, или бесконечность и надежду не будущее.
«Асмааль обречен. Дело всей моей жизни скоро погибнет и перестанет существовать. Возможно, о нем даже не вспомнят далекие потомки. Но разве меня это волнует? Нет. Все мои мысли о жизни, растущей во мне. Я люблю это дитя, люблю всем сердцем. Атаназ прилетает ежедневно. Он больше не заходит в замок, не требует аудиенции, но я все время чувствую его присутствие. Его я люблю тоже. Он половинка меня, половинка моей души. Где мне набраться сил, чтобы рассказать ему о ребенке? Боюсь. Малх! Как же я боюсь. И страх выжигает меня, медленно убивая день за днем…».
Выходит, дракон даже не знал о беременности любимой. Ну и дела…
Почерк изменился. Он стал мелким, порой совсем неразборчивым. Я знала, что бабка писала эти строки сама. Элементалям стало известно, что армия движется к острову Вулканов, поэтому почти все люди покинули город. За стенами остались лишь майары и горстка верных им слуг.
В основном Ноэлла терзалась, боялась и никак не могла решиться на откровенный разговор с драконом. Я бы точно поступила иначе, но бабка вряд ли обучалась на боевом факультете. Ее точно не воспитывал отважный солдат с большим сердцем. Поэтому и поступала она как слабая женщина, которая всю жизнь провела за стенами храма в мольбах и просьбах, обращенных к богам. Не умела Ноэлла смотреть в глаза опасности, чаще пряталась или принимала удары судьбы как должное. На мой бы характер… Нет, я не оставила бы демона. В день моего прозрения в живых из нас остался бы кто-то один. И от Атаназа не скрыла бы беременность. Лучше погибнуть сразу, чем умирать от неопределенности постепенно, каждый день, теряя кусочек своей души.
В тот вечер ничто не предвещало беды. Армия древних, по слухам, находилась еще далеко. Замок и кучка его обитателей жили обычной жизнью. Ноэлла почувствовала слабость, поэтому не спустилась к ужину, а осталась в своей спальне и рано легла спать.
Разбудил ее крик служанки. Девушка рыдала и толком ничего не могла объяснить. Пришлось вставать и, превозмогая боль, идти в обеденный зал. Там, за столом с накрытым, давно остывшим ужином, лежали все, кто был дорог майаре в последние годы:
— Как это произошло? — хрипло, не помня себя от горя, спросила она у девушки-служанки.
Но та лишь рыдала и невнятно говорила о том, что тоже уснула, а потом обнаружила мертвых. Майаре стало плохо, она пошатнулась, и служанке пришлось взять себя в руки и помочь госпоже подняться в спальню. Путь оказался долгим и тяжелым. Ноэллу шатало из стороны в сторону, силы покидали ее, приходилось часто останавливаться и отдыхать. Почти на подходе горничная вдруг вспомнила, что день назад в Храм на постой попросилась нищенка. Странница настолько ослабла, что фактически валилась с ног. И майары позволили ей остаться. Но странная женщина покинула Асмааль еще утром, вместе с последним караваном тех, кто когда-то служил элементалям, а теперь уходил навсегда в поисках лучшей доли. Они увозили с собой главное — своих детей, а значит — надежду на будущее и веру в лучшую жизнь.
Живот тянуло все сильнее. Но не это беспокоило Ноэллу. Ее терзало предчувствие, что вот-вот случится нечто страшное, неизбежное, непоправимое. И она не знала, с какой стороны судьба ударит снова. Не знала и не была к этому готова. Майара слишком устала бороться за свою жизнь, а за любовь сражаться просто струсила.
— Тебе стоит покинуть Асмааль, — хрипло сказала она служанке, как только удобно устроилась на кровати, устало откинувшись на подушки.
— Но… Куда же я пойду? — растерялась девушка.
— В любом месте этого мира тебе сейчас будет безопаснее, чем здесь, — произнесла она, и грустная улыбка на миг осветила прекрасное лицо.
— Вы… Вы меня гоните? — в отчаянии прошептала служанка. — Но я хочу остаться с вами…
— Живым не место рядом с теми, для кого уже все в прошлом, а будущее не наступит никогда, — ответила ей майара.
Скорее всего, девушка действительно ушла. Последние часы, зная, что дни ее сочтены, Ноэлла писала и писала, щедро делясь с книгой своими страхами и переживаниями, коих было так много, что ни одному смертному не унести столь тяжкий груз.
Живот все тянуло. За окном раздались звуки, встревожившие усталую, измученную, беременную женщину. Она не могла поверить, что армия смогла добраться до замка столь быстро, хотя и не расстроилась. Асмааль давно перестал быть ее смыслом жизни. Если так суждено, пусть забирают вместе с телами его обитателей. Ей тоже осталось недолго, она чувствовала, но изо всех последних сил молила богов оставить жизнь невинному и такому желанному ребенку.
Боль скрутила неожиданно. Тело майары горело, словно в венах вскипала кровь, а мышцы пожирало пламя. На груди огненным цветком полыхала печать Малха. Дракон впервые оказался слишком далеко, и, по всей вероятности, ему грозила опасность.
Брачный браслет тоже причинял невыносимые страдания, сдавив кисть до посинения, ломая тонкую кость и разрывая сухожилие. Ритуальная вязь проявилась и почернела. Это означало одно — демон при смерти. Да за что же? За что? Что же такого Ноэлла сделала богам, что они послали ей такие испытания? Женщина, как и я, не верила в совпадения и хорошо понимала, что сейчас, где-то далеко сошлись в последней схватке ненавистный муж и отвергнутый любимый.
И как апогей ее мучениям, отошли воды. Ребенок решил появиться на свет, выбрав для этого самый тяжелый для его матери момент. И тогда майара закричала, выплескивая в пространство всю свою боль и отчаянье. Она снова и снова пыталась отдать любимому хоть толику своих сил, но натыкалась на стену. Атаназ закрылся от нее, причиняя еще больше страданий.