Шрифт:
Демон воздаяния. (рабочее название).
Будильник на телефоне он завел на три двадцать. Пока раскачается, выпьет на скорую руку кофе, умоется и выйдет на стоянку, то, как раз, четыре утра и будет. Самый сон, еще темно, на утренние маршрутки народ пойдет в часу пятом, собачники появятся не раньше шести, то есть на улице никого, что ему и нужно.
Здоровый Урод вчера как обычно припарковался на его место, наплевав на все предыдущие уговоры-разговоры, но сегодня он не уедет с ревом двигателя и визгом покрышек, как всегда, нет, сегодня его ждет сюрприз.
Хм, грозно грозить... Смешно вышло.
А вот он сам в это время будет неторопливо прогревать машину, тщательно сметать с нее тонкий слой снега и, наблюдая за беснующимся уродом, еле заметно улыбаться и сочувствующее кивать головой - да, да, ай, ай, какие-такие негодяи! Вы только представьте, эти звери выкрутили ниппеля со всех колес и куда-то их выкинули! Правильно, правильно, убить их мало!
Но это будет только через три с половиной часа, а пока надо пройти к машине Урода слева, с края соседнего дома. И идти по той стороне, где перегорела лампа в фонаре. Не торопясь и не спеша, спокойно и уверенно. Пройти так, как все нормальные люди идут по своим делам и ловко наклонившись, присесть на корточки у первого в очереди на расправу колеса. И ветер совершенно в тему, а то утром любой звук разносится далеко и похож на раскат грома. А так нормально, громкий свист выходящего из 'бескамерки' воздуха глушит злой шорох веток качающихся под ветром деревьев и все хорошо.
Вот только эти два вдруг остановившиеся у машины урода и почти уткнувшиеся в друг-друга решетками радиаторов здоровенных чудовища, по недоразумению зовущихся джипами, тут вовсе ни к чему. И людям, вышедшим из них и громко хлопнувшим дверьми, так же тут нечего делать. Потому, что стоит только кому-то из них обратить внимание на громкое шипение воздуха и посмотреть в эту сторону, как его тут же увидят. Растерянного и испуганно застывшего в нелепой позе у спущенного колеса. На карачках, с жопой вверх. В одной руке пинцет, а в другой колпачок с ниппеля. Его можно сразу начинать пинать ногами и без разговоров. И так и будет, так как про солидарность автолюбителей можно и не упоминать. А объяснить этим, из машин, что это не мелкая подлая гнусность, а акт возмездия во имя торжества справедливости.... Бессмысленно что-то объяснять.
Он почувствовал, как у него загорелись жгучим пламенем уши, а во рту появился вяжущий слюну гнилостно-ядовитый привкус неимоверной досады.
Черт! Черт! Черт! Да что ж за блядство! Долбанное во все щели проклятое блядство!
Но вышедшим из машин было не до него. Вначале они долго, почти минуты три или даже пять, молча стояли напротив друг друга, а потом дальний, в грубых 'кофейных' ботинках с высоким рантом, злобно зашипел-забулькал, словно его горло давило стальным канатом:
– Встреча тут, Один из Изз-Чии и наши слова тебе. Велик сильнейший владыка сииал и он недоволен тобой, Один из Изз-Чии. Сииал Ас'гион повелевает тебе и желает видеть тебя в своем Месте. Видеть завтра. Тебе дан день и ночь, Один из Изз-Чии. Будь покорен и выполни повеления сильнейшего владыки сииала!
– Встреча лишь случай под небом и мне плевать на повеление вашего сииала, тупые когти задней лапы! Я, Один из Изз-Чии и надо мной нет другого владыки, кроме нашего Отца!
– голос отвечающего, неприятно визгливый, болезненно режущий слух, был переполнен буквально ощущаемым презрением к людям, стоящим напротив него.
– И поэтому убирайтесь в свою теплую Гниль с моего Пути вместе с вашим обезумевшим от недостатка Силы сииаллом, тупые Когти! Вы, пыль на подушках лап низших, стоите на пути у Одного из Изз-Чии!
– Великая Гниль нас родила, Один из Изз-Чии. Она наш дом, наша суть, наше лоно. Ты глуп, Один из Изз-Чии, оскорбляя наше лоно, оскорбляя нас и вдвойне глуп оскорбляя нашего сильнейшего владыку сииалла. Владыка сииалл предупреждал нас о твоей глупости и разрешил нам прервать твой Путь, если ты не последуешь его велению.
– Прервать мой Путь?! Мой Путь прервете вы, жалкие выродки Гнили? Путь Одного из Изз-Иччи? Да разве вы сможете это?
Громкий фальцет второго визгом зубного сверла ворвался под череп, заставляя болезненно сморщиться и непроизвольно сглотнуть. А еще нога затекла и почти уже не чувствовалась.
– Мы уже сделали это. Ты уже мертв, Один из Изз-Иччи.
А это произнес третий неизвестный, так же сдавленно шипя и булькая, как первый, но незлобно, а медленно, спокойно и уверенно. Он сказал это так, что даже его, по-прежнему ими незамеченного и все так же скорчившегося у спущенного колеса придавило неимоверно тяжелой плитой абсолютной уверенности говорящего. А потом визжащий фальцетом как-то неловко, коряво, сделал два шага в сторону, покачнулся, и тяжело навалился на машину Урода. Сигнализация взвыла, рявкнула, затем заблемелкала испуганной овцой. Человек с фальцетом попытался слабо оттолкнуться от машины и уже почти шагнул вперед, но потом как-то разом осел, начал стремительно заваливаться на спину и вдруг рухнул на него, с размаху вбивая в промороженный асфальт и заливая лицо ядовитой кислотой. Он давил его весом сотен тонн огромного тела, заставляя жадно глотать воздух и судорожно дергаться в попытках выкарабкаться из-под неимоверно тяжелого мертвеца.
Но ни первого, ни второго у него не получилось. Труп визжащего придавил его могильной плитой, а палящая кожу кровь попадала всюду и везде. На руки, шею, лицо. Покрывала тягучей, мгновенно застывающей пленкой, лишая света и воздуха. И он уже не мог сказать, почудилось ему или на самом деле один из шипяще-булькающих тщательно обнюхал его и задумчиво предложил второму:
– Брат, мы съедим мясо этого низшего?
– Нет. Его мясо отравлено никотином и светлой кровью Одного из Изз-Чии. Он умрет. У тебя есть это знание, брат, и ты зря тратишь слова.
– 'И будет долго он испытывать великие муки и обретет великую же благодать через боль свою'. Это цитата из какой-то священной книги низших, брат, я читал ее в наказание - пояснил нюхавший и продолжил - А дети Великого Из-Чи стали совсем глупыми, брат - первый громко закашлял, захаркал натужно, а он понял, пребывая еще где-то там, на полуграни темноты и света, что это так он смеется.
– Они вырождаются, брат. Он даже не заметил арбалет в моей лапе, этот лишенный разума и крыльев, но кровь их по-прежнему сильна. Видишь, она горит словно само пламя Бездны!
И второй также громко заперхал, каркая, словно дряхлый слепой ворон.
А он потерял сознание и когда очнулся, то первым, что он увидел, было лицо здорового Урода.
Урод нависал над ним всем своим накаченным и откормленным протеином телом и внимательно всматривался ему в лицо. Затем очень заинтересованно, с каким-то нездоровым любопытством, Урод его спросил:
– Сердце, никак, прихватило, а, сосед?
– Нет, тут.... Тут, это.... Двое тут.... А этот на меня... Он сюда упал.