Демон
Шрифт:
Насколько я могла видеть, они не собирались проявлять ко мне милосердие с самого начала, но я просто кивнула, не поморщившись, когда двое из них схватили меня за предплечья и силой повели прочь от реки. Я почувствовала, как что-то стекает по моему лицу на футболку, и поняла, что сабля просвистела ближе, чем я предполагала. Я попыталась протянуть руку и вытереть кровь, но хватка на моих руках сделала это невозможным. Всё, что я могла сделать, это позволить им провести меня по опустевшим улицам Тёмного Города.
Мы подошли к ресторану, конечно же, уже закрытому. Они провели меня
Ладно. У меня была лишь лёгкая клаустрофобия, и в основном это касалось МРТ и пещер. Не то чтобы я помнила какие-то МРТ или пещеры, но, должно быть, когда-то встречала их. Я прислонилась спиной к стене и подняла руку, чтобы проверить своё лицо.
Я всё ещё истекала кровью, но порез был неглубоким, и от него не останется даже шрама. Решив, что в данный момент я в безопасности, я стянула футболку через голову и тщательно протёрла рану, используя заднюю часть футболки, чтобы впитывать кровь, так я не буду выглядеть слишком окровавленной. Через некоторое время кровотечение прекратилось, и я осторожно натянула футболку через голову. Внезапная усталость охватила меня, когда последние полтора дня настигли меня. Люди не созданы для жизни в таком сильном стрессе, а я была человеком. Я устала, устала бояться, устала быть храброй, устала гадать, что же со мной будет. Я прислонилась к стене, потом сползла на пол, положила голову на колени и задрожала. Никаких слёз. Почему я не могу плакать? Ведь однозначно у меня было более чем достаточно причин для слёз.
Я протянула руку и коснулась своих глаз. Сухие. Может быть, я родилась без слёзных протоков. Это было даже хорошо, слёзы были признаком слабости, а я не могла позволить себе показать её. Я прислонилась головой к стене, заставляя себя расслабиться. Пребывание на таком высоком уровне тревоги не принесёт мне никакой пользы. Я сделала глубокий, успокаивающий вдох, сосредоточившись, и почувствовала, как моё тело расслабилось.
— Только не говори мне, что ты заснула, — весёлый голос прорвался сквозь мои навязанные грёзы, и я открыла глаза и подняла взгляд на доброе лицо, показавшее в дверном проёме.
Я улыбнулась ему в ответ, и меня затопило облегчение. Я зевнула и встала, потягиваясь. Всё будет хорошо.
— Я не знала чем занять себя, — сказала я невозмутимым голосом.
— Я должен извиниться за Полуночников.
Проблема с криминалом у нас не столь высока, но опасна, а ты была у реки, где обычно прячутся преступники. Хорошо, что ты вспомнила моё имя. Я содрогаюсь при мысли о том, что могло бы произойти в противном случае, — он оглянулся, и в его голосе послышались чуть ворчливые нотки. — А где же Азазель? Почему он не пошёл с тобой? Он бы позаботился о том, чтобы ты не забрела туда, куда не следовало, и никто бы к тебе не подошёл.
— Я ушла, ничего ему не сказав.
Я не перестала удивляться тому, почему защищаю его. Между этими двумя мужчинами уже и так существовала вражда, и всё, что я делала, в дальнейшем должно было помочь мне.
Белох протянул мне тонкую узловатую руку, я взяла её и
— У меня в кабинете есть чай с пирожными, дитя моё, — сказал он.
Он пальцами обхватил на удивление крепко мои пальцы, и мне захотелось вырваться, но не существовало никакого вежливого способа сделать это. Он повёл меня по утилитарным коридорам, коридорам, которые, как мне казалось, должны были быть выкрашены в универсальный индустриальный зелёный цвет, к тяжёлой деревянной двери его кабинета. Дверь была открытой, и из неё лилось тепло, физическое и эмоциональное. Белох засуетился надо мной, как дедушка, усаживая в удобное кресло, накрывая ноги халатом и подавая мне чашку "Эрл Грея".
Я ненавидела "Эрл Грей". Запах бергамота напоминал мне о старых женщинах и неодобрении, но я всё равно выпила его, радуясь теплу.
— Сколько сейчас времени? — спросила я, лишь слегка заинтересовавшись.
— Мы здесь не следим за временем, как люди во внешнем мире, — сказал Белох, усаживаясь в кресло напротив меня.
К моему удивлению, кот запрыгнул ему на колени и устроился там, а он рассеянно стал гладить его своими сильными, узловатыми пальцами. Кот на мгновение повернулся и посмотрел на меня, а затем снова устроился на коленях хозяина.
Странно. Я любила кошек. И всё же я посмотрела на этого кота цвета сепии и почувствовала мгновенное отвращение.
— Ты восхищаешься моим прекрасным Люцифером, не так ли? — сказал он. — Он очень красив, не правда ли? Такой гладкий, красивый мех, — он погладил блестящую шерсть.
— Он великолепен, — сказала я вежливо, только правду.
— Я кормлю его сырым мясом. Я нахожу, что это не только улучшает его здоровье, но и приводит его в большее соответствие с его атавистической природой. Конечно, это делает его совершенно диким по отношению к другим людям. Я бы посоветовал тебе не гладить его, можешь потерять палец.
Я вежливо рассмеялась, решив, что он шутит. Но я посмотрела на кошачью морду и задумалась.
— Я подумал, что могу попросить их приготовить для тебя комнату здесь, — продолжил он. — Я надеялся, что Азазель... ну, у него есть дела, которые он должен решить, но так как он, похоже, не в состоянии справиться с ними, ты можешь остаться здесь.
Это было именно то, чего я хотела. Так с какой стати во мне стало расти возражение? Я хотела быть здесь. По крайней мере, должна была хотеть. Я прочистила горло.
— Не думаю, что Азазелю есть над чем работать. Очевидно, ему нужно доказать, что я его не привлекаю. Он сделал это к своему удовольствию. Думаю, он больше не хочет моей смерти. Мне кажется, ему просто всё равно. Что же касается того, чтобы считать меня привлекательной, то это просто смешно.
Слабая улыбка искривила губы Белоха.
— Мне кажется, ты недооцениваешь свои чары, дорогая.
Я улыбнулась в ответ, всё ещё чувствуя смутное беспокойство.
— Вы очень добры, но что касается Азазеля, то я вполне могу быть для него... как Нефилим.