Демон
Шрифт:
И почти разом все болексы, аррифлексы и панафлексы Преисподней по кратчайшему маршруту устремились к огненному столпу.
Выбежав из леса жил, Крис попал в какое-то странное затишье.
Он осторожно огляделся и никого не увидел. Наверное, все на стене, на защитных позициях, решил он.
Крис оказался невдалеке от северного конца главной улицы Фокс. Впрочем, так близко к тросу почти никакие части киностудии не располагались. Здесь были деревья, лужайки и немного кустарников. Само место называлось парком Продюсеров. По обе стороны дороги лицом друг к другу, на высоких пьедесталах, где перечислялись доходы от их фильмов, стояли
Но в данный момент статуи вдумчиво изучали выкрашенное золотой краской дорожное полотно. Это их, похоже, не сильно расстраивало.
Крис уже не видел тот путеводный огонек. Задумавшись, что это был за огонек, Крис пришел к выводу, что наверняка он имел какое-то отношение к Габи.
Очевидно, Габи считала, что дальнейший путь Криса уже ясен. Она велела поспешить, а здесь никого во всей округе не наблюдалось. Тогда, обогнув статую Тальберга, Крис побежал по дороге.
Продюсеры молча провожали его глазами.
Далеко слева Крис увидел небольшой клуб белого дыма. Это означало, что к югу по монорельсу направляется поезд. Они с Адамом множество раз на нем катались. Поезд этот был одной из приятнейших достопримечательностей Преисподней.
Крис задумался, знают ли едущие на нем люди, что путь их кончится у ворот «Юниверсал».
На безопасном расстоянии от ворот «Парамаунт» титанидский оркестр горнов и барабанов прекратил играть, аккуратно положил свои инструменты на землю и полным галопом пустился дальше по ходу часовой стрелки.
По другую сторону Преисподней то же самое сделал оркестр медных духовых.
И за той, и за другой акцией, разумеется, наблюдали со стен. Однако титаниды к воротам не приближались. Они прилежно держались на одном и том же расстоянии от стены — как раз на дистанции пушечного выстрела.
Приказы были точны. Стоять и сражаться. Защищать ворота. Так что в то время как мелкие подразделения тщетно пытались соревноваться в беге с грохочущим стадом в стремлении доложить, если титаниды вдруг попытаются одолеть ров и атаковать между ворот, в целом действия оркестров ощутимого эффекта на оборону Киностудии не оказали.
Лес подходил довольно близко к воротам «Фокс». На этот счет у Габи имелись кое-какое соображения.
Ворота «Фокс» охраняли Гаутама и Сиддхартха, два самых немощных в боевом отношении жреца. Это также было важно. А то, что ворота эти располагались в ста восьми градусах от ворот «Юниверсал» — на максимальном удалении по кольцу Преисподней, — было уже просто удачей. Габи чувствовала свою ответственность. Ей требовалось еще лишь чуть-чуть, чтобы выполнить задуманное и не потерять никого из своих друзей.
С другой стороны — и это было скверно, — Гаутама располагал двумя ротами ополченцев, вооруженных кремневыми ружьями. У Сиддхартхи имелась пара пушек.
А Лютеру до ворот «Фокс» было еще добираться и добираться.
Габи некоторое время позанималась с совсем уж никудышным разумом Лютера. Основывалась она на обнаруженном там недовольстве. Преданность Лютера Гее пошатнуть было невозможно, однако он так возмущался невниманием богини, что утратил свою обычную осторожность. Габи стоило только шепнуть ему на ухо — и вот Лютер уже бросил свой пост у «Голдвина» и пустился в дорогу. А у нее в запасе осталась еще пара фокусов.
Лютер был слабым звеном. Габи очень не нравилось, что приходится так на него полагаться. Но в стенах Преисподней прямых действий она предпринимать не могла. Максимум, что ей было доступно, — это, к примеру, погрузить в сон всю обслугу Тары.
Джин тоже был слабым звеном. Но что тут поделаешь? Он непременно должен был сыграть свою роль — тут Габи ему задолжала. А кроме того... то, что предстояло проделать Джину, больше никто проделать не мог.
Габи ждала на опушке леса, когда наконец показались четыре титаниды и три человека. Она поприветствовала каждого по имени. Заметив потрясение на лице Робин, Габи пожалела, что нет времени переговорить с маленькой ведьмой, которую она от всей души любила. Слишком много еще оставалось сделать.
Она дала им инструкции. Оружие они с собой захватили. Остальное уже зависело от них самих.
Сидя верхом на Рокки, Конел наблюдал, как маленькая струйка пара ползет по ободу Преисподней. Он не знал, что там такое. Знал он только одно — то, что сказала Габи. Когда струйка достигнет определенной отметки на стене, им надо двигаться.
Конел с удивлением понял, что за себя не боится. Но он До смерти боялся, что погибнет Робин.
Оружие у них имелось. Каждая титанида была вооружена длинным мечом и ружьем со сменными магазинами. Люди имели при себе пистолеты. Они долго практиковались и с ружьями, и с пистолетами и выяснили, что даже с относительно плавно движущейся площадки титанидской спины попасть во что-то из ружей практически невозможно. С пистолетами получалось немного лучше. Мечи у них тоже были, но люди надеялись, что пользоваться ими не придется, так как неясно было, какой от них толк, пока ты стоишь на титаниде. Если же пришлось бы с нее спрыгнуть, это наверняка означало бы, что титанида, по меньшей мере, тяжело ранена.
Клуб дыма достиг нужной отметки. Конел почувствовал, как ему крепко жмут руку. Ладонь Робин показалась совсем ледяной. Конел нагнулся и поцеловал ее. Говорить уже было не о чем.
Выдвинувшись на открытое место, титаниды начали свою атаку.
Тело Свистолета почти догорело, прежде чем останки зашевелились.
Позади них все еще бешено пылала киностудия «Юниверсал». Во рву плавало множество всевозможных обломков. Вываренные трупы громадных восьмиметровых акул покачивались брюхом кверху вокруг скомканной руины дирижабля.
Как и в случае с Нацей, сначала появилась рука. Затем, медленно, предпринимая титанические усилия, Гея выбралась из черной кучи и встала на наружном берегу рва. Вид у нее был дикий.
Сирокко резко подавила желание расхохотаться. Раз начавшись, хохот неизбежно перешел бы в истерику. И все-таки Гея...
Богиня выглядела как персонаж какого-нибудь мультфильма после одной из классических хохм. Злополучному рисованному животному вручают круглую черную бомбу с шипящим запалом, оно на нее таращится, внимательно разглядывает — а потом глаза у животного вылезают на лоб — и БАБАХ! Когда рассеивается дым, персонаж оказывается в том же самом положении, что и раньше, но с пустыми руками и совершенно черный. Шерсть стоит дыбом, струйки дыма вьются кверху... персонаж дважды моргает — только глаза и видно — и валится на спину.