Демон
Шрифт:
— Эх, старушка, это же не лицо.
— Ничего, сойдет, — отозвалась она и снова сжала.
Под конец ее тринадцатого десятка скука стала одним из главных страхов Сирокко. Она была избавлена от опустошительных набегов старости, притупления эмоций и умственных сил. И все же легко было себе представить, что однажды ей надоест ложиться с любовником в постель и исполнять древний ритуал совокупления. Пожалуй, в такой день Сирокко будет готова умереть.
Но пока что...
Они забрались в «воронье гнездо», на мансарду, возвышавшуюся над главным зданием «Смокинг-клуба». В каждой из шести
— Ур-ра! — выкрикнула Сирокко и протянула руку к веревкам. Выбрав одну, она ее дернула. Самый большой медный колокол издал радостный звон.
— Неужели настолько? — спросил Крис и, лежа на ней, расслабился.
— Три раза кряду, — ответила Сирокко и еще дважды ударила в колокол. Затем оплела Криса руками и ногами и что было силы притянула к себе.
Жизнь в Гее имела свои плюсы и минусы. Что-то, как, например, неизменность света, Сирокко уже едва замечала. Смена дней и ночей превратилась в смутное воспоминание. Одним из плюсов, на который она обычно также не обращала внимания, была низкая гравитация. Именно благодаря ей, так приятно было заниматься в Гее любовью. Даже такой крупный мужчина, как Крис, в Гее много не весил. Вместо того чтобы стать тяжким грузом, тело его давало ощущение приятной и теплой близости. При желании так можно было лежать часами. Крис полностью расслаблялся — и Сирокко при этом не опасалась, что он ее придавит. Безумно приятное ощущение. И уж если мужчина в нее входил, ей уже не хотелось его отпускать.
Крис чуть приподнялся и посмотрел на нее. Кожа его блестела от пота. Сирокко и ото нравилось.
— А она ничего не сказала про... — Крис не знал, как закончить фразу, но этого и не требовалось. Сирокко поняла, о чем он.
— Ничего. Ни слова. Но я знаю, что уже не за горами.
— Откуда? Она пожала плечами:
— Назовем это интуицией шестого десятка.
— Давненько прошел твой шестой десяток.
— О чем речь? Уже дважды прошел. Два раза по шесть и еще десяток.
— По-моему, ты от этого стала в два раза сексуальнее всех остальных, и еще на десяток.
— Да, черт побери. Я...
Они одновременно это услышали — раздававшуюся невдалеке звонкую песнь титанид. Поцеловав Сирокко, Крис встал и подошел к окну, выходящему на мост. Сирокко повернулась на бок и стала смотреть на Криса. Ей понравилось то, что она увидела. Вот только что об этом подумает Робин?
Ниже пояса мужчины волосатее Криса не было во всей Солнечной системе. Можно было подумать, что на нем штаны из медвежьей шкуры. Шерсть была светло-каштановая, как и волосы на голове, а длиной никак не меньше двадцати пяти сантиметров. Мягкая и нежная — лучшая шкура, какую можно себе представить, чтобы только можно закутать ноги.
Крис превращался в титаниду. Происходило это уже пять мириоборотов. На груди и руках волос не было вовсе. Борода уже давно перестала расти, и теперь его подбородок стал гладким, как у мальчика. В нужном освещении это лицо могло сойти за лицо двенадцатилетки. Было и еще кое-что, что наверняка поразит Робин... например хвост. Мясистая его часть составляла не более пятнадцати сантиметров в длину. Однако Крис уже мог крутить им не хуже игривого коня. Втайне Крис гордился своим хвостом и имел над ним не больше власти, чем любой пес. Пока Крис смотрел на переправляющийся через мост отряд, хвост так и дергался взад и вперед. Наконец Крис с улыбкой обернулся.
— Это они, — сказал он, и его длинные уши встали торчком — так, что их кончики оказались выше макушки. Мысли Сирокко унеслись назад на столетие с четвертью — к мультфильму, который был стар уже тогда. Как мальчики пьют из лужи и превращаются в ослов. Какой-то деревянный мальчуган... а мама держит ее за руку в темном зале... но Сирокко никак не могла припомнить названия.
— Пойду их встречу, — сказал Крис, спускаясь вниз по лестнице. Потом он помедлил. — Ты идешь?
— Чуть погодя. — Сирокко посмотрела, как он уходит, затем села на массивном ящике с соломой, что заменял им постель. Отбросив назад густую массу седых волос, она потянулась и выглянула в окно, противоположное тому, у которого стоял Крис.
Там была Габи. Она сидела на ветви дерева на одном уровне с колокольней — всего метрах в пятнадцати от Сирокко.
— Ну как, неплохо? — поинтересовалась Габи.
— Ага. — Поняв, что Габи, может статься, уже давно там сидит, Сирокко не испытала ни смущения, ни негодования.
— Ты с ним поосторожнее. Он в великой опасности.
— Что я могу сделать?
— Я тоже многого не знаю. — Габи заметно погрустнела, затем встряхнулась. — Значит так, — сказала она. — Во-первых, он отец обоих детей. Он тоже может это узнать, потому что Робин уже в этом не сомневается.
— Крис?
— Да. Сама увидишь. По Искре очень заметно. Да и по мальчику тоже.
— По мальчику? По какому еще мальчику?
— Во-вторых, — ухмыляясь, продолжила Габи, — не придуши девчонку. Она тебя до белого каления доведет, но ты сдержись. Есть смысл.
— Габи, я... — Тут Сирокко охнула, когда Габи прыгнула с ветви прямо в бассейн. Она еще раз успела ее заметить — Габи летела, устремив руки вниз, вытянув пальцы ног — а затем листва поглотила видение.
Сирокко долго прислушивалась, но всплеска так и не последовало.
ЭПИЗОД III
Титаниды готовили трапезу. По их радостному пению Робин заключила, что они не замечают вокруг себя людских трений. И ошиблась. Титаниды не хуже самой Робин сознавали происходящее, но также понимали, что они не в силах что-либо с этим поделать. Тогда они применили ту тактику, что уже почти столетие практически не давала сбоев. А именно — оставили дела людей самим людям.
Робин успела забыть, какими восхитительными могут быть титанидские блюда. Вскоре после ее возвращением в Ковен, перед самым рождением Искры, Робин растолстела на двадцать кило сверх своего обычного веса. Жестокая диета помогла согнать эти двадцать кило и держаться в форме еще лет двенадцать.
А потом, в какой-то момент, Робин потеряла интерес к еде. Пять лет не было проблемы в том, чтобы поддерживать фигуру. Тогда ей приходилось напоминать себе, что есть все-таки надо. Все казалось невкусным. Теперь же, расправляясь с целыми горами предложенных титанидами кушаний, Робин задумалась, не придется ли снова соблюдать умеренность.
Трапеза выходила какой-то нервной, нерадостной. Крис, Сирокко и Конел много улыбались, но мало говорили. Искра, разумеется, забилась со своей тарелкой в самый дальний угол комнаты. Ела она украдкой, как зверек, и не сводила глаз с Сирокко.