Демонолог. Книга 2. Школа смерти
Шрифт:
– К директору? – уточнила секретарша.
Я не сразу заметил, что девушка сидит за компьютерным столом, а перед ней развернут экран ноутбука. Тут же обнаружился стационарный кнопочный телефон, подключенный к факсу. И принтер, из которого вылезали листы с очередным приказом.
Молча киваю.
– Секундочку, – девушка снимает трубку телефона, набирает номер, несколько секунд ждет. – Господин директор, к вам посетитель. Кто?
Вопросительный взгляд в мою сторону.
– Илья Невзоров, – представляюсь полушепотом.
Иначе в этих пенатах строгости никто и не разговаривает.
– Невзоров, –
Трубка вешается на место.
– Мистер Адамс ждет.
За следующей дверью развернулось логово зверя. Шучу, конечно. Солидный кабинет, соответствующий высокому статусу Оливера Адамса. Дорогие породы дерева, кожа, дизайнерская мебель. Фундаментальный, иначе не скажешь, письменный стол. Столешница поражает девственной чистотой: стопочка бумаг на подпись, перекидной календарь, пресс-папье в виде отдыхающего тигра. И развернутый экран ноутбука «Горизонт» – голубую литеру «G», вписанную в ромб, ни с чем не спутаешь. Прозрачные контуры эмблемы подсвечены неоном.
Несколько минут Адамс меня игнорирует.
Демонстративно.
Смотрит в экран ноута, пальцы бегают по тачпаду. Лицо серьезное. Сразу видно – директор вершит судьбы мира, никак иначе.
Не дожидаясь приглашения, беру стул и усаживаюсь напротив.
Такого поворота Адамс не ждет.
Директорский взгляд отрывается от экрана и прилипает к моей скромной персоне. Тяжелый взгляд, сканирующий. Похоже, вот он – главный вербовщик. Сразу оценивает потенциал.
Молчим.
– Ладно, – я первым нарушаю затянувшуюся паузу, – если у вас нет претензий, господин директор, то, с вашего позволения, я пойду на занятия.
– Сидеть, – пригвоздили меня к креслу.
Второй раунд молчанки.
– Господин Невзоров, – заговорил Адамс, откинувшись в кресле и сложив руки на объемистом животе. – Не с того вы начинаете учебный год.
– Поясните свою мысль, – попросил я.
– Человек… хм… вашего социального статуса… должен вести себя подобающим образом. Приобщаться к наукам, проявлять скромность и умеренность во всем. Что мы имеем вместо этого? Конфликт с представителем уважаемого рода в августе. Драка после линейки с Ираклием Думбадзе. Ты хоть знаешь, кто он?
Пожимаю плечами:
– Без понятия. Невоспитанная горная обезьяна?
Директор закатил глаза.
Сразу понятно – разговор будет непростым.
– Род Думбадзе переехал в Неом… еще в середине прошлого века. Это сильные маги воздуха. Дед Ираклия – заслуженный боевой авиатор со стажем, отставной капитан воздушного крейсера. Родители Ираклия – не последние люди в гильдии пилотов.
– В семье не без урода.
Директорская ладонь резко хлопнула по столу.
– Ты стал одаренным в августе. А за плечами этих ребят – сила крови. Поколения именитых предков. Ты хоть понимаешь, что будет, если тебя вызовут на дуэль? Уборщики будут сутками оттирать твои останки от арены.
– Всякое случается.
Мое лицо – эталон невозмутимости.
– Если каким-то чудом победишь, – продолжил напирать директор, – не забывай о кровной мести. Мы живем в двадцать первом веке, но вендетта прописана в законодательстве. Ты мстить не можешь, аристократы – сколько им заблагорассудится.
Да, я в курсе.
Успел порыться в местном Уголовном Кодексе. А заодно – в Дуэльном. Чернь не имеет прав ни на что, а вот отморози голубых кровей – другое дело. Так что я могу завалить Ираклия или Кирилла в поединке чести, но после этого придется иметь дело с разъяренными родственниками оборзевших недорослей. И, как вы понимаете, родственников тоже придется валить. Что я об этом думаю? Трупы меня не смущают.
– Ты поступил в лицей по квоте, – напомнил Адамс. – Скажу больше: имела место протекция. Это не совсем честно, но ты состоишь в ордене демонологов. И до определенного момента тебя прикрывают.
– Есть такое, – согласился я.
– Вот только не будет конклав переходить границы дозволенного, – повысил голос директор. – Их влияние не безгранично.
Пауза.
– Вы закончили? – поинтересовался я.
Директор кивнул.
– Тогда вот что я отвечу. Законы Московии и правила лицея не поощряют классовую дискриминацию. Нет ни одной статьи, разрешающей называть меня, цитирую, чернью и нищебродом. Кроме того, Ираклий намекнул на отрезание языка, что является безусловной угрозой. Он первым попытался меня толкнуть – это видно на записях видеокамер, которые вы наверняка успели просмотреть. Что имеем? Оскорбление, угроза, навязывание драки. Я защищался, и это неотъемлемое право одаренного. При этом я не применил магию и не нарушил Устав лицея.
Адамс внимательно слушал.
– Что касается Кирилла, то конфликт между нами случился до получения жетонов. Поэтому мы смело могли пользоваться любыми техниками. Опять же, с моей стороны речь шла исключительно о самообороне. Поговорите с Валентином Игнатьевичем, он был свидетелем этой безобразной сцены. Кирилл атаковал со спины.
Разговор нравится директору всё меньше и меньше.
Запугать меня не получилось. А сейчас всё выкручивается таким образом, что принять сторону пострадавших учеников означает поддержать «классовую дискриминацию». То есть репутационная потеря для школы. Понятно, что ты – Адамс. Что хочу, то и ворочу. Но репутация, ага.
– Взыскания будут? – невинно поинтересовался.
Хороший вопрос.
Удар по моему личному рейтингу – та же дискриминация. Формально я ничего не нарушил. Просто действовал жестче, чем от меня ожидали, но это не возбраняется.
– Нет, – вздохнул Оливер Адамс. – Я ограничусь устным предупреждением.
– А какие меры воздействия вы собираетесь применить к господину Думбадзе?
Вот оно.
Реальная проверка негласных порядков.
Пойдешь ли ты, дружок, на то, чтобы провести аналогичную беседу с аристо? Да еще снять у выродка очки рейтинга за прилюдное оскорбление простолюдина? Конечно, род Думбадзе не относится к числу попечителей…
Адамс меня удивил:
– Прямо сейчас у Ираклия сняты очки рейтинга. Можешь проверить.
От неожиданности я полез в рюкзак, достал смартфон, переведенный в режим вибро, и в два тапа открыл лицейский сайт. Перешел на страничку с рейтингом учащихся. Так и есть. Ираклий Думбадзе с результатом «-100» занимает последнюю строчку. Чуть выше расположились нули-первокурсники, а вершину плотно оккупировали старожилы, которым еще год доучиваться.
С – значит справедливость.
– У нас всё честно, – с улыбкой произнес директор, наблюдая за моей реакцией. – Сам видишь.