Демонолог
Шрифт:
Замазать чем-нибудь?
Пальцы слушаются значительно лучше — боль и онемение проходят под воздействием светящейся субстанции. Открываю шкафчик с косметическими принадлежностями. Тюбики, флакончики, приплюснутые баночки…
Тональный крем.
Вот оно, решение.
Размазываю субстанцию телесного цвета по ладоням. Критично оцениваю результат. Выглядит так себе. Словно на ладонях выскочили две бородавки.
А что с одеждой?
Трусы, шорты, полосатый джемпер с длинными рукавами. Видимо, футболки закончились. Что ж, рукава можно натянуть на ладони. Настроение заметно
Хорошенько вытираю голову полотенцем и выхожу в коридор.
— Занеси сестре шипучку, — просит мать.
Кухня насквозь пропиталась запахами жареной картошки, котлет и яичницы. А еще мать успела нарезать салат с помидорами, огурцами и зеленью. Окно с москитной сеткой было раскрыто на проветривание, натужно гудела вытяжка.
Я взял со стола кружку с «Антигриппом» и пошел к сестре.
Из кружки пахло лимоном и еще чем-то непонятным.
В нашей комнате царил полумрак. Единственные источники света — допотопный торшер у окна и крохотный экранчик смартфона, в который уставилась больная. Мне сложно оценить интерьер. Кровать у нас двухэтажная, деревянная. За дверью чернеет неказистый платяной шкаф. Есть письменный стол со стационарным компьютером, любимой игрушкой Ильи, и низенькая складная парта, за которой сестра делает уроки. Два стула. Окно не зашторено, за ним простирается море городских огней. Я вижу здоровенное черное пятно у самого горизонта. Это что — море?
У меня возникло чувство загроможденности.
Квартира очень тесная, толком не повернуться. Планировка идиотская, как любила говорить мама. Насколько я помню, мы получили это жилье по льготной ипотеке. Влезли в добровольное рабство на тридцать лет. Отец не просто нас бросил, он отказался от своей доли, и вся многолетняя тяжесть кредита легла на материнские плечи.
Сестренке всего девять, зовут ее Полиной, и учится она в обычной неомосковской школе. Переходит в четвертый класс. Постоянно зависает в телефоне. То ли с подружками общается, то ли в игры свои дурацкие играет. Я даже не вникаю. Девочка очень похожа на мать, хотя в темноте этого и не скажешь. Сестренка укуталась в одеяло, ее длинные волосы собраны в небрежный пучок на затылке.
— Держи, — протягиваю кружку с лекарством.
— Ты где шлялся? — Полина откладывает телефон и забирает у меня кружку. — Мама волнуется.
— За твоей шипучкой ходил.
— Ну-ну, — сестра делает первый глоток.
В голосе Полины — детская обида.
— Серьезно, — присаживаюсь на краешек незастеленной кровати. Я сплю на втором ярусе. — На меня гопники напали. Еле ноги унес.
Девочка чуть не подавилась лимонной бурдой.
И тут же закашлялась.
— Прикалываешься.
— Я от них убежал. Хотели деньги забрать.
— Круто.
— И что здесь крутого?
— Ну… Это же приключение! Всамделишное!
Недавно Полина записалась в библиотеку. И начала запоем проглатывать книжки для малолеток, в которых герои носятся по всему миру, встревают в разборки взрослых и ведут расследования. Не помню, как называется серия. Даже не верится, что в век глобала и всяких-разных приложений кто-то всерьез увлекается этой макулатурой. Впрочем, это мнение Ильи. В моем мире книги — большая редкость. Стоят такие вещи очень дорого, добыть их тяжело, а читать умеют единицы. Писари, жрецы, счетоводы. Библиотеками владеют разве что купцы да правители больших городов.
— Квест, — фыркнул я, глядя на экран сестричкиного смартфона.
— Во-во, — Полина снова закашлялась.
— Пей, пока горячее, — посоветовал я.
Есть люди, ухитряющиеся подхватывать простуду летом. Весь год ходят как огурцы, а в жару с ними творится что-то непонятное. Полина из этой категории.
— У нас что, праздник? — спросил я, имея в виду котлеты и салат.
— Маме какую-то компенсацию перечислили, — сестра поделилась важной новостью и сделала очередной глоток. — За невзятый отпуск.
На одной из маминых работ полагался отпуск. В июле, насколько я помню. Чтобы собрать Полину в школу и получить больше денег, мама написала отказ. Похоже, она не отдыхает. Совсем.
— Ужин готов, — в проеме вырисовывается знакомая фигура.
— А можно тут полежать? — жалобно канючит сестра.
— Конечно, — соглашается мать. — Я принесу тарелку.
У меня возникло ощущение развода. Полина явно воспользовалась своей болезнью, чтобы не идти на кухню и окончательно залипнуть в телефон.
Забрав пустую кружку, Анна Васильевна ушла на кухню.
— Ты не сильно борзеешь? — я уставился на Полину немигающим взглядом.
Сестренка охренела:
— Что это с тобой?
Ответить я не успел.
Анна Васильевна вернулась в комнату с подносом и начала расставлять тарелки на приземистой парте.
— Поедим здесь. Тебе скучно не будет.
— Я помогу, мам, — вырывается у меня.
— Сиди, я сама.
Не женщина, а золото.
Моя мать без зазрения совести избавилась от «обузы», когда служители культа Нергала заявились к ней и предложили деньги за нового послушника. Полукровок демонического происхождения искали по всему континенту. Из нас получались лучшие бойцы, мы умели входить в царство мертвых и возвращаться на землю. Правда, не все доживали до инициации, но это ведь мелочи, правда?
Я добывал деньги для семьи, но от меня отказались.
Выбросили, точно мусор.
С тех пор я безраздельно посвятил себя богу смерти и ни разу не задумался над тем, чтобы обзавестись семьей. Просто перестал верить людям.
Я подозреваю, что демон, породивший меня на свет, взял мать силой. Или обманом. Точно не знаю, она никогда не рассказывала, но материнской любви я не чувствовал от слова «совсем».
Здесь — другое.
Анна Васильевна души не чает в своих детках. Мой носитель привык воспринимать это как должное, не испытывая благодарности.
Я не знаю, какие планы на жизнь имеет Илья Невзоров. Оболтус явно не собирается пробуждать в себе Дар, претендовать на среднюю школу и выгрызать для семьи место под солнцем. Слизняк, ничтожество.
А вот мне придется осваиваться в Неоме.
И что-то радикально менять.
Я всё же помог придвинуть парту к нашей кровати, расставил тарелки и принес Анне Васильевне стул. Полина заметно оживилась — давненько мы не сидели вот так, все вместе, в тишине летнего вечера.
— Очень вкусно, — похвалил я.