Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин
Шрифт:
Как первый секретарь горкома, Фурцева, скажем, сыграла большую роль в строительстве Центрального стадиона в Лужниках. На этом месте стояла Воронья слободка – в котловане были склады, мастерские, свалки. Вид с Ленинских гор вызывал отвращение… Министр промышленности строительных материалов Павел Александрович Юдин сказал:
– Я не был бы министром, если бы не поддержал руководителя коммунистов Москвы, и не был бы мужчиной, если бы подвел такую очаровательную женщину.
И стадион в Лужниках построили очень быстро. На первом пленуме после XX съезда партии, 27 февраля 1956 года, Хрущев вознес Фурцеву на олимп – сделал ее секретарем ЦК и включил в состав кандидатов в члены президиума.
Служебную удачу дополнило найденное наконец личное счастье. Когда Екатерина Алексеевна работала в московском партийном аппарате, то влюбилась в коллегу- секретаря – Николая Павловича Фирюбина. Он был всего на два года ее старше и очень нравился женщинам. Выпускник Московского авиационного института, он быстро пошел по партийной линии. В разгар войны, в 1943 году, Фирюбина утвердили секретарем горкома по промышленности.
В жизни Фурцевой падение Георгия Попова стало началом бурной карьеры, а Фирюбина убрали из горкома вместе с Поповым, с большим понижением перевели на хозяйственную работу. Николай Павлович сильно переживал. Но после смерти Сталина небольшую группу партработников перебросили в Министерство иностранных дел, в том числе Андропова и Фирюбина. Андропова отправили советником посольства в Венгрию, Фирюбина – в Чехословакию. Через год Фирюбина сделали послом. Еще два года он был послом в Югославии.
Андропова и Фирюбина почти одновременно вернули в Москву. Именно Фирюбина хотели поставить во главе нового отдела ЦК, который должен был заниматься социалистическими странами. Но Хрущев вспомнил старую историю, и вместо Фирюбина отделом поставил заведовать Юрия Владимировича Андропова, которого практически не знал. Так началась большая политическая карьера Андропова.
Фирюбина назначили заместителем министра иностранных дел. Более высокой должности он уже не занял, но по крайней мере теперь ничто не мешало Николаю Павловичу и Екатерине Алексеевне создать семью. У Фирюбина тоже была дочь от первого брака, Фурцева очень хорошо к ней относилась. Супружеский союз казался крепким и удачным.
На XX съезде партии Фирюбина избрали кандидатом в члены ЦК КПСС. Так что они с Фурцевой были единственной супружеской парой, которая совместно посещала пленумы Центрального комитета. Конечно, Фирюбину не очень нравилось, что жена занимает более высокое положение. Для советской семьи это было нетипично.
Всего три года Фурцева пребывала на вершине власти. Низвержение с олимпа было для нее неожиданным. Она вовсе не была противником Никиты Хрущева. Да в высшем партийном руководстве у него и не осталось противников. Тем не менее он совершенно неожиданно провел чистку высшего эшелона.
Говорят, что чекисты записали вольные разговоры нескольких секретарей ЦК, включая Фурцеву, которые они вели в своих комнатах отдыха, попивая чай или более крепкие напитки. Ничего крамольного они не говорили, лишь позволяли себе критически оценивать поведение Никиты Сергеевича. Удивительно, конечно, что секретари ЦК с их-то политическим опытом оказались столь наивными. Не предполагали, что их могут прослушивать?
А может быть, опрометчиво рассчитывали, что раз они так много сделали для Хрущева, он будет век им благодарен. Но ведь старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. И рядом уже нет ни врагов, ни соперников, ни тайных недоброжелателей. Только соратники и единомышленники. Тогда начинается борьба за удержание власти. Власть нужно оберегать от тех, кто вместе с тобой. Логика борьбы такова, что и соратники тоже не нужны. Нужны только подчиненные.
Думаю, есть и другой мотив. Хрущев был натурой увлекающейся. Понравившегося ему человека мог поднять на головокружительную высоту, директора совхоза назначал сразу министром сельского хозяйства, но, быстро разочаровавшись, с той же легкостью расставался и с новым фаворитом. Поработав с Фурцевой, увидел, что она слишком проста для идеологического секретаря. Она проигрывала на фоне куда более изощренного Суслова, у которого на всякий случай всегда была заготовлена цитата из Владимира Ильича.
О новых назначениях Хрущев объявил на заседании президиума ЦК. Еще не ведая собственной судьбы, Екатерина Алексеевна безропотно произнесла:
– Предложения Никиты Сергеевича правильные. Перестановку в секретариате ЦК надо произвести. Если меня коснется, то я согласна на любом участке работать.
Хрущев распорядился освободить ее от должности секретаря ЦК и назначить министром культуры. В советской иерархии понижение было большое. Но еще год с лишним, до очередного съезда партии, Фурцева оставалась членом президиума ЦК. Казалось, внешне ничего не изменилось. Ее приглашали на заседания президиума, ей полагался лимузин с охраной, подчиненные лебезили.
Возможно, она наивно полагала, что Хрущев сохранит за ней партийное звание. До последнего момента на что-то надеялась, думала, что опала будет недолгой, что Никита Сергеевич передумает и вернет ее на партийную работу – ведь ничем другим она в жизни не занималась. Главное – оставаться в составе президиума ЦК, где решаются все важные вопросы. Но после XXII съезда бывшие секретари ЦК в президиум уже не вошли. Это стало для Екатерины Алексеевны страшным ударом. В эту минуту жизнь изменилась. Сняли охрану, сменили автомобиль, изменились глаза высших чиновников, которые теперь смотрели на Фурцеву снисходительно-высокомерно.
Ей и без того досталось на съезде. Михаил Александрович Шолохов, выступая, открыто издевался над Фурцевой. Это секретаря ЦК нельзя было тронуть, а министра культуры очень даже можно.
Шолохов высказался на полную катушку:
– Прежде всего хочу сказать, что мы давно мечтали о министре типа товарища Фурцевой. И такого министра мы наконец-то получили.
Зал принял его слова за чистую монету и с готовностью зааплодировал. Шолохов продолжал в том же ерническом стиле:
– Всем взяла наша дорогая Екатерина Алексеевна: и дело свое отлично поставила, потому что знает и любит его, и внешностью обаятельна, и в обхождении с деятелями культуры то же самое обаятельна… А тут еще все новые таланты у нее открываются, ну, мы и диву даемся и руками разводим от удовольствия и изумления.
И Шолохов напустился на министра культуры за низкое качество пьес, поставленных театрами. Испытав публичное унижение, Фурцева, можно сказать, была раздавлена тем, что ее не включили в состав президиума ЦК. Ее свергли с олимпа, и теперь она стала такой же, как все.
Но она не была такой, как все. На вечернем, заключительном заседании съезда ни Фурцева, ни ее муж Николай Павлович Фирюбин не появились. Отсутствие обоих было более чем заметно. Решили, что это знак протеста – немыслимое в партийном аппарате дело. Член партии обязан безропотно – а желательно с чувством искренней благодарности – подчиниться любому решению вышестоящего органа.