Демоны луны
Шрифт:
Я снял верхнее платье, забрался внутрь и свернулся калачиком. Странное чувство! Мне показалось, что я заживо замуровал себя в склепе. Это и был настоящий склеп: я словно надел плащ-невидимку, исчезнув из мира…
Вскоре за креслом явился посыльный с тележкой. Мне было слышно, как мой ученик, не ведая о случившемся, что-то втолковывает ему.
Когда кресло ставили на тележку, один из носильщиков проворчал: „Проклятье! Оно неподъемное!“ — и я невольно сжался от страха; но кресла такого типа всегда весьма тяжелы, так что оснований беспокоиться не было. Потом я почувствовал, как тележку затрясло по ухабам. Я страшно волновался, но все обошлось как нельзя лучше:
Возможно, Вы уже догадались, что я преследовал еще одну цель — поживиться. Улучив удобный момент, можно выйти из кресла и взять то, что плохо лежит. Кому придет в голову, что в кресле скрывается человек?..
Я мог бродить из комнаты в комнату незаметно, как тень, а когда поднимался шум, мое убежище надежно скрывало меня. Затаив дыхание, я прислушивался к суете искавших вора людей. Наверное, Вы слышали о раке-отшельнике, обитающем на прибрежных камнях? Видом он походит на огромного паука. Если вокруг спокойно, рак-отшельник нахально разгуливает по берегу моря, но, едва заслышав подозрительный шум, тут же прячется в свою скорлупу и, чуть высунув отвратительные мохнатые лапы, наблюдает за действиями врага. Так вот, я был похож на него. Только прятался не в ракушку, а в кресло и разгуливал не по берегу моря, а по гостинице.
Да, замысел мой выходил за рамки человеческого воображения, а потому возымел успех. Во всяком случае, на третий день пребывания в гостинице у меня был уже довольно солидный „улов“. Всякий раз, идя на „охоту“, я испытывал сладкий ужас и приятное возбуждение, а после очередной удачной кражи меня охватывала неизъяснимая радость, не говоря уж о том, как забавляли меня взволнованные голоса растерянно мечущихся вокруг кресла людей.
К сожалению, сейчас не время в подробностях живописать мои приключения… Итак, позвольте продолжить.
Неожиданно я открыл источник более острого и греховного наслаждения — внимание, мы приближаемся к главному!
Но прежде вернемся немного назад — к тому, как меня вместе с креслом поставили в вестибюле.
…Итак, кресло поставили на пол, и все служащие гостиницы по очереди посидели на нем, потом это наскучило им, и они разошлись. Наступила долгая, ничем не нарушаемая тишина. Возможно, в вестибюле уже не осталось ни души. Однако я не рискнул сразу же покинуть убежище, представив себе тысячу подстерегавших меня опасностей. Очень долго (или мне это лишь показалось?) внутрь не просачивалось ни звука; я напряженно вслушивался в жуткую тишину. Но вот послышалась чья-то тяжелая поступь — кажется, в коридоре. Потом шаги сделались едва слышимы — видимо, человек ступил на пушистый ковер, устилавший пол вестибюля. До меня донеслось хриплое дыхание, и — бац! — прямо мне на колени плюхнулась огромная туша — судя по тяжести, европейца. Усаживаясь поудобней, он подпрыгнул несколько раз. Отделенный от него только тонкой кожей обивки, я ощутил тепло массивного, крепкого тела. Могучие плечи возлежали на моей груди, тяжелые руки покоились на моих предплечьях. Человек, очевидно, курил сигару, и ноздри мои щекотал, просачиваясь сквозь отверстия в коже обивки, крепкий аромат табака.
Сударыня, вообразите себя на моем месте! Вы даже представить себе не можете, какое то было невероятное, неестественное ощущение. Я съежился от ужаса и буквально вжался в деревянную раму в каком-то оцепенении, обливаясь холодным потом и совершенно утратив способность соображать.
После того европейца еще десятки людей, сменяя друг друга, сидели у меня „на
Еще были различья в изгибе спины, форме лопаток, длине рук, толщине бедер… В сущности, несмотря на общее сходство человеческих тел, есть бесчисленные оттенки в их восприятии. Я утверждаю, что опознать человека можно не только по внешнему виду и отпечаткам пальцев, но и по такому вот чувственному ощущению.
Разумеется, все это в полной мере относилось и к слабому полу. Обычно о женщинах судят лишь по наружности — красавица или дурнушка. Но для человека, скрытого в кресле, это как раз не имеет значения. Здесь важны иные достоинства: шелковистая прелесть кожи, мелодичность голоса, аромат, источаемый женским телом…
Сударыня, я, надеюсь, не слишком шокирую Вас своей откровенностью?
…И вот как-то раз в кресло села одна особа, разбудившая в моем сердце пылкую страсть.
Судя по голоску, то была совсем юная девочка, иностранка. Пританцовывая и напевая под нос какую-то забавную песенку, она ворвалась, словно вихрь, в совершенно пустой вестибюль… Приблизилась к креслу, замерла на мгновенье — и вдруг без всякого предупреждения бросилась мне на колени!
Что-то насмешило ее, и она заливисто расхохоталась, затрепыхавшись, как рыбка, попавшая в сети.
Более получаса она, напевая, сидела у меня на коленях, раскачиваясь в такт мелодии всем своим гибким телом. Это было так упоительно! Я всегда сторонился женщин, вернее, благоговейно трепетал перед ними и, стыдясь своего уродства, стеснялся даже смотреть в их сторону. Но теперь я был совсем рядом с незнакомой красавицей — и не просто рядом, а в одном кресле, я прижимался к ней, гладил сквозь тонкую кожу обивки. Я ощущал тепло ее тела!
А она, ничего не заметив, откинулась мне на грудь и продолжала шалить.
Сидя в своей темнице, я представлял, как обнимаю ее, целую лилейную шейку… Словом, я далеко заходил в своих фантазиях.
После этого невероятного опыта я совершенно забыл о первоначальных корыстных целях и погрузился в фантастический омут неведомых мне ощущений.
„Вот оно, счастье, ниспосланное судьбой, — думал я. — Для меня, слабого духом урода, мудрее променять свою жалкую жизнь на упоительный мир внутри кресла, ибо здесь, в тесноте и во мраке, я могу прикасаться к прелестному существу, совершенно недосягаемому при ярком свете, я слушаю ее голос, глажу кожу…“
Любовь внутри кресла!.. Ни один человек, кроме меня, не в состоянии постигнуть то опьяняющее безумье. Конечно, это была странная любовь, сводившаяся к осязанию и обонянию. Любовь во мраке… Любовь за гранью земного. Царство адского вожделения. Воистину, можно только дивиться, сколько непостижимого и ужасного происходит в сокрытых от человеческих глаз невидимых уголках нашего мира!
Сперва я намеревался, скопив состояние, подобру-поздорову убраться прочь из гостиницы. Но куда там! Весь во власти безумного сладострастия, я уже не только не помышлял о бегстве — я мечтал жить так вечно, до конца дней своих.