Демоны, одетые в людей

Мышкина Дарья

— Расслабься в моих руках, танец ведет кавалер, — шепотом приказал демон.

Я расслабила тело и Гронский закружил меня в танце, филигранно подстраиваясь под красивую музыку, разносящуюся по всей гостиной. В его руках я ощущала себя малышкой, легкой и беззащитной, чья судьба зависит лишь от решений ведущего мужчины. Прикрыв глаза, я оценила исходящий от него аромат, которым вмиг захотелось напиться. Движения демона были уверенными и изящными, а я лишь дополняла их, находясь во владении этого близкого танца. Гронский не сводил с меня глаз и кратко улыбался. Его рука осторожно скользила от талии к лопаткам, вызывая на коже шквал неукротимых мурашек. Демон наклонил меня к полу, и я охнула

от неожиданности, на что тот лишь задорно подмигнул, возвращая меня в прежнее положение. Я впервые ощущала столь сильное смущение, но зрительный контакт прерывать и не думала.

Сжав сильнее его плечи, я проникла в энергетическое поле, что было вязкое, как нефть и тяжелое, как камень. Во рту почувствовался железный привкус, который быстро сменился приторным потоком неземной сладости. Я выпустила из себя лучи изучающей энергии и закрыла глаза, желая увидеть детали его судьбы.

Снег прожигали бордовые капли крови. Пурга сносила с ног, а колючие снежинки провоцировали слезы, обжигающие похолодевшие от мороза щеки. Гронский склонился перед девушкой, выкладывая на стол потрепанные бумаги. Со страхом на глазах, юная особа подписала документ. Демон ухмыльнулся и вскрыл вену, выпуская наружу черную змею.

К горлу подступил тяжелый ком.

Женщина, что испуганно забилась в угол, подставила к виску дуло заряженного револьвера. За ее спиной показалась тень, игриво сверкнувшая красными угольками глаз. Сладострастно оскалившись, Гронский провел рукой по своему лицу, смазывая с него еще не успевшую остыть кровь.

Тело онемело и нос пробил железный смрад.

Демон шел по готическому залу, невозмутимо обходя склонившиеся перед ним фигуры. Встав в центр, он расправил крылья и раскрыл глаза, не замечая стекающие по лбу алые струйки, что сочились из свежих ран, появившихся от вылезших на макушки рогов.

Внутри все опустилось вниз.

Гронский, окруженный обнаженными девушками, со скукой на лице восседал на кожаном диване. Вскочив с него, он прижал одну из них к стене, поднося к хрупкой женской шее лезвие наточенного ножа. Девушка завопила, но демон отпустил ей сильную затрещину, попутно впиваясь в раненую шею.

Я вырвалась из ужасающего ведения и оказалась в умиротворенной реальности. Гронский все так же кружил меня в танце, а я, сохраняя полное спокойствие, растворялась в его уверенных объятиях. Тело пробил колкий холод, и я отвела взгляд, анализируя увиденное. Он открылся мне? Или же он не знает о том, что я его смотрю? В любом случае, Гронский ведет себя невозмутимо, поэтому я готова пойти дальше. Готова отдать последние силы, дабы увидеть его прошлое. Готова отдаться любопытству и удивительной истории, от которой каждый волосок на моем теле встает дыбом.

Вновь установив зрительный контакт, я пролезла в его судьбу, с рвением разрывая тяжелые силовые преграды. Внутренние органы скатились вниз, и я увидела перед собой события минувших лет.

Черноглазый мальчик, лет двенадцати, сидел за старым письменным столом. Его слезы капали на желтоватый лист, размазывая темно-синие чернила. Тучный мужчина, одетый в полосатый фрак, взяв мальчика за волосы, с силой впечатал того в стол. Из острого носика покатилась кровь, что развела на бумаге еще большую грязь. Грозно вскрикнув, мужчина стянул с мальчика рубашку и достал из-за спины длинные окровавленные розги.

— Мой сын не должен ныть как баба!!! — орал мужчина.

Поставив на колени дрожащего ребенка, отец совершил

семь сильнейших ударов по уже исполосованной спине.

В голове послышались душераздирающие крики, вызывающие в душе вселенскую боль и сожаление.

Отвернувшись к холодной стене, мальчик молча хныкал в промокшую от слез подушку, не желая будить гневных жителей особняка. К его плечу прикоснулась рогатая тень и он обернулся, с интересом разглядывая пришедшего гостя. Бес протянул ему толстую книгу и расположился рядом, окутывая тьмой зеленые обои. Ребенок зажег стоящий на комоде канделябр и неуверенно раскрыл страницы. Свечи разразились ярким пламенем и черные глазки превратились в огоньки, разгоревшиеся любопытством и неким подобием радости.

В сердце туго запекло, а разболевшиеся вены широко раскрылись, старательно проталкивая силу.

Подросток, в котором хорошо был узнаваем Гронский, сидел в окружении теней. Его глаза закатились и руки судорожно метались по ветхим страницам неизвестной литературы. В соседней комнате кто-то истошно закричал, и парень довольно улыбнулся. Влетевшая в комнату женщина, по всей видимости мать, подбежала к сидящему на паркете парню и неуверенно замахнулась на того тяжелой статуэткой. Вернувшись в сознание, Гронский отполз в сторону и слезно зашептал, с мольбой склоняясь перед подолом грозной женщины:

— Матушка, помогите мне! Я не понимаю, что со мной!

— Ты одержим, чертово отродье! — вскрикнула женщина, в произношении которой слышался сильный акцент.

— Избавьте меня от этих мучений, Матушка! Я более не могу терпеть! — рыдал он, схватившись за юбку.

— Не смей называть меня Матушкой, проклятый! — злобно скрипела женщина. — У тебя нет матери! Ты не мой сын! Не мой!

Душу защемило, сознание оглушило протяжное мужское рыдание.

Накинув черный капюшон, Гронский слонялся по вечернему Петербургу, недовольно отпрыгивая от проносящихся мимо экипажей. Пахло сеном, отходами и гарью. По брусчатке стучали кованные копыта, и с Невской набережной, усыпанной кораблями, доносились грубые мужские голоса, заглушающие крики сытых чаек.

Следующая за Гронским тень юркнула под землю и тот с испугом обернулся на адресованные в его сторону крики.

— Держите его!!! — визжала женщина, сжимая в руках тяжелый топор.

— Ловите бесноватого!!! — поддержал дед, стоящий за прилавком.

— Не уйдет! — гаркнул наездник, вытаскивая меч.

Гронский прыгнул на стоящую без дела лошадь и помчался прочь. Послышались выстрелы и брань. Вылезшие из-под земли тени следовали рядом, двигаясь по стенам черными рогатыми разводами. Активно шпоря скакуна, Гронский летел вперед и изредка поглядывал на преследователей. Послышался громкий хлопок и лошадь пала, кувырком переворачиваясь на землю. Парень вылетел из седла и что есть мочи ринулся вперед, но толпа неумолимо приближалась, загоняя его в угол. Схватившись руками за дамбу, Гронский взобрался на возвышенность и уж было собрался прыгать в воду, но его остановили пули, со свистом пронизывающие тело. Сморщив нос, он растерянно покачал головой и грохнулся в воду, насаживаясь на выступающие камни. Тело разорвало, изо рта хлынуло черное месиво и глаза посмертно закатились. Народ торжественно заулюлюкал и выпустил в небо множество хлестких выстрелов.