Демоны пустыни, или Брат Томас
Шрифт:
Они не проходят сквозь стены и закрытые двери, как призраки мертвых. Им нужны щель, дырка, замочная скважина.
Хотя массы у бодэчей нет и сила тяжести на них не действует, летать они не могут. Они поднимаются и спускаются по лестнице, разом перепрыгивая через три или четыре ступеньки, но никогда не скользят по воздуху над ступенями, как призраки в кино. Я видел, что они бегают стаями, быстрые, как пантеры, но всегда траектория их движения следует рельефу местности.
Похоже, они ограничены
Стоя у двери, Романович спросил:
— Что не так?
Я покачал головой и приложил палец к губам.
Этот жест сразу понимал любой настоящий библиотекарь.
И хотя бодэчи вроде бы и не обращали на меня внимания, я сделал вид, будто меня очень интересует новый рисунок Джейкоба: корабль в море.
За всю жизнь я встретил только одного человека, который мог видеть бодэчей, — шестилетнего мальчика-англичанина. Через несколько мгновений после того, как он заговорил вслух об этих черных существах в их присутствии, его убил потерявший управление грузовик.
Согласно заключению коронера Пико-Мундо, у водителя грузовика случился обширный инсульт и он, потеряв сознание, упал на руль.
Да, конечно. И солнце восходит каждое утро благодаря случайности, и только простым совпадением можно объяснить тот факт, что темнота наступает после захода солнца.
После того как бодэчи покинули комнату четырнадцать, я повернулся к Романовичу:
— Мы были не одни.
Я вновь открыл второй альбом на третьей странице и всмотрелся в безлицую Смерть с ожерельем из человеческих зубов. Последующие страницы были пустыми.
Когда я развернул альбом и пододвинул его к Джейкобу, тот даже не взглянул на него, продолжая работать.
— Джейкоб, где ты это видел?
Он не ответил, но я надеялся, что он не отгородился от меня, как в прошлый раз.
— Джейк, я тоже видел это существо. Утром. На вершине колокольни.
— Он приходит сюда, — ответил Джейкоб, меняя карандаши.
— В эту комнату? Когда он сюда приходил?
— Много раз он приходил.
— И что он тут делает?
— Смотрит на Джейкоба.
— Он просто смотрит на тебя?
С карандаша побежали волны. Как-то сразу стало ясно, что они будут тяжелыми и темными.
— Почему он смотрит на тебя? — спросил я.
— Ты знаешь.
— Я? Наверное, я забыл.
— Хочет, чтобы я умер.
— Раньше ты говорил, что Кого-не-было хочет, чтобы ты умер.
— Он и есть Кого-не-было, и нам все равно.
— Этот рисунок, эта фигура в капюшоне и рясе… Он — Кого-не-было?
— Не боюсь его.
— Это он приходил к тебе, когда ты болел, когда ты был полон черноты?
— Кого-не-было сказал: «Пусть он умрет», но она не позволила Джейкобу умереть.
То ли Джейкоб видел призраки, как и я,
Чтобы уточнить реальность Кого-не-было, я спросил:
— Твоя мать видела Кого-не-было?
— Она сказала «приходи», и он сразу пришел.
— И где ты был, когда он пришел?
— Там, где все носят белое, скрипят подошвами и вливают в тебя лекарства через иголки.
— Значит, ты был в больнице, и пришел Кого-не-было. Он пришел в черной рясе с капюшоном и с ожерельем из человеческих зубов?
— Нет. Тогда нет, так давно нет, только теперь.
— И тогда у него было лицо, не так ли?
Вокруг корабля море было темным, прямо-таки черным, но вдали подсвечивалось отражением неба.
— Джейкоб, давным-давно у него было лицо?
— Лицо и руки, и она сказала: «Что с тобой не так?», и Кого-не-было сказал: «Что с ним не так», и она сказала: «Господи, Господи, ты боишься прикоснуться к нему», и он сказал: «Зря ты злишься».
Джейкоб оторвал карандаш от бумаги, потому что его рука начала дрожать.
Эмоций в его голосе заметно прибавилось. К концу этого монолога слова стали звучать не так четко.
Испугавшись, что все может закончиться нервным срывом, я дал ему время успокоиться.
И когда его рука перестала дрожать, он вновь взялся за создание моря.
— Ты мне очень помогаешь, Джейк, — продолжил я. — Ты мне настоящий друг, и я знаю, что тебе это нелегко, но я люблю тебя за то, что ты мне — настоящий друг.
Он исподтишка глянул на меня и тут же уставился на раскрытую страницу альбома.
— Джейк, ты можешь нарисовать кое-что лично для меня? Ты можешь нарисовать лицо Кого-не-было, нарисовать, как он выглядел в тот далекий день?
— Не могу, — ответил он.
— Я уверен, что у тебя фотографическая память. Это означает, что ты помнишь все, в мельчайших подробностях, даже то, что было до океана, колокола и уплытия. — Я посмотрел на развешанные по стенам многочисленные портреты его матери. — Как лицо твоей матери. Я прав, Джейк? Ты помнишь все, что произошло в далеком прошлом, так же четко, как и случившееся час тому назад.
— Вызывает боль.
— Что вызывает боль, Джейк?
— Все это, помнить так четко.
— Готов спорить, что вызывает. Знаю, что вызывает. Моя девушка ушла шестнадцать месяцев тому назад, а я с каждым днем вижу ее все отчетливее.
Он рисовал, я ждал. Потом спросил:
— Сколько тебе было лет, когда ты попал в больницу?
— Семь. Мне было семь.
— Ты нарисуешь мне лицо Кого-не-было из того времени, когда ты, семилетний, лежал в больнице?
— Не могу. Глаза были странные. Как залитое дождем окно, через которое ничего не видно.