Демоны вне расписания
Шрифт:
– Ничего я не устра…
– Настя… Спокойно. Ладно? Давайте вернемся к тому, что интересует меня и что должно интересовать вас. Шестого сентября… Да, шестого сентября прошлого года случилось нечто, что разделило вашу жизнь на две части – «до» и «после». Первую часть вы теперь практически не помните, а вторую помните, но не можете объяснить. Точно?
– Точно, – согласилась Настя. Определение, которое Филипп Петрович дал ее замысловатому положению, было столь кратким и верным, что оставалось только злиться на себя саму – как же она-то не смогла сформулировать это простыми словами? Ведь это случилось
– …и после шестого сентября появились какие-то люди, так? – продолжал Филипп Петрович. – И они вам предложили свою версию случившегося. Они стали навязывать вам ее. Да, вам не оставалось ничего другого, как принять эту версию… Но в душе вы знали, что их версия – это ложь. Я тоже знаю, что их версия – это ложь. И я тоже хочу узнать правду. И я надеюсь, что вы мне в этом поможете, Настя.
– И пока вы не узнаете правду, вы будете держать меня здесь?
– Я вас не держу.
– Неужели?
– Я вас оберегаю. Да, как ценный источник информации.
– Интересно, от кого?
– От тех, от кого вы сбежали несколько дней назад. Из спецслужбы эти люди или нет, отпускать вас на все четыре стороны они не собирались.
– Покровский сказал мне, чтобы я убиралась оттуда как можно скорее… – сказала Настя и тут же подумала, что Покровский не был начальником в этой компании странных и зловещих персонажей. Так что его нервные выкрики еще ничего не значили.
– А кроме того, есть и другие люди, – невозмутимо продолжил Филипп Петрович.
– Это кто?
– Ну как же… Давид Гарджели. Если он не нанял меня, значит, он нанял других людей. И они совершенно точно знают, что вы связаны со смертью Михаила Гарджели. И они вас ищут, да, наверняка ищут. Во всяком случае, в студенческом общежитии вам лучше не появляться. С вашими университетскими знакомыми лучше не встречаться.
Настя недоверчиво посмотрела на него. Филипп Петрович кивнул.
– Но я же ничего не сделала…
– У них другое мнение. Вы пропали, он умер. Они не считают это совпадением.
– Но что же мне делать?
– Помогать мне разобраться в истории с шестым сентября и Денисом Андерсоном. Да, именно так. Вы мне нужны, и, пока вы мне нужны, никто вас и пальцем не тронет.
– Думаете, это обнадеживает? – чуть не плача сказала Настя. – Это просто… Это просто ужасно!
– Пожалуй, – согласился Филипп Петрович и допил очередную кружку грога.
– Что же я такого сделала, что на меня все это свалилось?!
– Очень хороший вопрос, – сказал Филипп Петрович и осекся. Остановившимися глазами он смотрел куда-то за спину Насти, а та все еще плаксиво терла глаза пальцами и потому не сразу сообразила, что происходит.
Потом скрипнул стул, и за столом их вдруг стало трое.
2
Вероятно, это был всего лишь фантом, рожденный издерганной психикой Насти, но в тот миг у нее возникло вполне реалистичное ощущение прильнувшего к ней холодного облака, которое чья-то нехорошая воля зачем-то перенесла с Северного полюса. И это при том, что они с Филиппом Петровичем сидели на открытой террасе и белый глянец снежных холмов подтверждал, что весна – явление чисто календарное и не имеющее практически никакого отношения к реальной
Настя поежилась и автоматически потянулась за кружкой с грогом, но та была пуста, и сама ручной росписи кружка почти совершенно утратила тепло сообщенное ей живительным напитком. Настя досадливо откинулась на спинку кресла, и тут одновременно случились две вещи: во-первых, она сообразила, что Филипп Петрович молчит, и молчит он как-то нехорошо. Нехорошо – в смысле настороженно, а настороженно – в смысле ожидая неких, предположительно нехороших событий. Во-вторых, скрипнул стул, один из двух остававшихся свободными за их квадратным деревянным столиком, накрытым скатертью с подчеркнуто деревенским орнаментом. Так что Настя сначала поняла, что теперь их за столом трое, а уже потом осторожно покосилась влево и увидела длинного лыжника в невероятно крутом костюме черного цвета. Собственно, из-за цвета костюм и показался Насте крутым – у прочих любителей лыжного спорта куртки и штаны переливались какими-то радужными, праздничными цветами, а вот черный Настя видела впервые. На голове у лыжника была черная же вязаная шапочка с каким-то азиатским логотипом, и шапочку эту лыжник натянул до самых бровей, так что путем осторожного скашивания глаз влево можно было разглядеть лишь общий контур лица – довольно длинного – и отметить ритмичные движения нижней челюсти, говорившие об употреблении лыжником жевательной резинки неустановленного производителя.
Некоторое время стояла тишина – опять-таки, как показалось Насте, холодная тишина. Потом лыжник сказал нечто странное:
– Алкоголь, несчастливые происшествия и вопросы без ответов, – сказал он, последовательно удостоив взглядом кружку из-под грога, Настю и Филиппа Петровича. – Как все это мне знакомо…
Филипп Петрович запустил руку за пазуху и вытащил очки в старомодном футляре. Затем он, действуя по-прежнему одной – левой, как потом сообразила Настя, – рукой, водрузил их на переносицу.
– Знакомо – это еще мягко сказано, – говорил лыжник, совершенно не заботясь о том, слушают его или нет, рады ему за этим столом или нет. – Можно сказать, так прошла вся моя жизнь. Или значительная ее часть. Алкоголь, несчастья и вопросы без ответов…
– Пуфф! – шумно выдохнул вдруг Филипп Петрович и несколько раздраженным жестом снял очки. Потом вынул из-под стола правую руку и сделал непонятный жест.
– Вы уверены? – переспросил официант. Оказалось, что он почему-то стоит за спиной лыжника, и стоит чуть ближе, чем полагается правилами хорошего сервиса.
– Да, все в порядке, – сказал Филипп Петрович. Официант сдержанно кивнул и отошел в сторону. Насте показалось, что он что-то спрятал под фирменной курткой.
Лыжник довольно ухмыльнулся и почесал себе спину, а потом бесцеремонно уставился на Настю.
– Что? – деревянным голосом сказала Настя, не опускаясь до поворота головы в сторону лыжника.
– Шоколадку я забыл, – сказал лыжник. – В следующий раз принесу.
– Какую еще шоколадку? – опешила Настя.
– Так полагается. С меня шоколадка. Или ты хочешь что-нибудь более ценное? Бриллиант? Остров в Тихом океане? Я готов обсуждать эти вопросы, но только…