Демоны вне расписания
Шрифт:
Филипп Петрович задумчиво посмотрел на свой револьвер, по странному совпадению направленный в живот камуфляжному мужчине.
– В качестве уступки, – сказал тот, – я закрою глаза на это отродье, – последовал кивок в сторону Иннокентия. – Хотя я знаю, что Гарджели ищут и его тоже. Можете уходить, я не стану…
– Засунь свою уступку себе знаешь куда? – с какой-то странной радостью сказал Иннокентий. – У Гарджели – приоритет?! Бабушке своей расскажи! С каких это пор у них приоритет появился?
– С восемьдесят девятого года, – ответил ему Филипп Петрович. – Меньше надо по подвалам
– Ну и что? – с прежней беззаботностью отреагировал Иннокентий. – Все равно они сволочи…
– Мы понапрасну теряем время, – сказал камуфляжный мужчина. – И я могу передумать и отказаться от уступки.
– Ладно, – сказал Филипп Петрович, и камуфляжный мужчина довольно ухмыльнулся. – Не хотел я этого делать…
Он убрал револьвер за пояс и засучил рукав свитера. Насте с ее места не было видно, что там происходит между Филиппом Петровичем и камуфляжным мужчиной, она слышала только слова.
– Смотри, – сказал Филипп Петрович.
– Хм. Ну и что?
– Тебе все-таки нужен юрист. Ты знаешь, что это такое?
– Это просто знак. Это не означает, что именно сейчас ты работаешь на Большой Совет.
– Это означает, что я всегда работаю для них.
– Сомневаюсь.
– Как все сложно, – вздохнул Филипп Петрович и посмотрел на блондинов с оружием. – Значит, ты думаешь, что имеешь право использовать этих ребят против меня?
– Несомненно.
– Тогда кто мне помешает нанять против тебя ах?
– Кого? – удивленно спросил камуфляжный мужчина, но Филипп Петрович уже смотрел мимо него.
– Устное соглашение? – быстро спросил он кого-то, стоявшего за камуфляжным мужчиной.
– Принято, – так же быстро ответили ему. Настя подалась в сторону, чтобы понять, что происходит, и успела заметить: официант, обслуживавший их столик, чуть склонил голову и вежливо произнес, адресуясь к Филиппу Петровичу:
– Почту за честь.
– Соглашение оформлено, – сказал Филипп Петрович. – Убейте их.
Насте показалось, что обе комнаты ресторана вдруг взлетели куда-то вверх, оставив ее в самом низу, а на самом деле это чьи-то сильные холодные руки вырвали ее из-за стола и прижали к полу.
– Не смотри, – посоветовал кто-то ей, и Настя послушно закрыла глаза.
– Не слушай, – сказал тот же голос, но прежде чем Настя плотно прижала ладони к ушам, до ее слуха донесся пронзительный вопль, ставший затем оглушительным треском.
Как будто человека разорвали на части.
Или нет. Не человека – болотную тварь.
9
Теперь-то я знаю… Ну, нельзя сказать, что я знаю все. Нельзя сказать, что я знаю достаточно. Но я хотя бы знаю, что «болотная тварь» – этооскорбление, что так уже давно не принято называть бледных потомков обитателей болот и рек, которые приспособились жить и на суше. Филипп Петрович намеренно хамил, напоминая «болотным тварям» об их статусе, ведь они не считались водяными, одной из Великих Старых рас. Собственно, водяные и стали их презрительно именовать «болотными тварями», и уже много позже люди изобрели для них более приличное название – «амфибии». Они были всего лишь немногочисленным видом мутантов,
Все эти дополнительные сведения я почерпнула позже, а тогда, лежа на полу старопряничного ресторана, я раз за разом усваивала другую важную истину: когда в «болотную тварь» попадает пуля, «тварь» стремительно раздувается, а потом с треском лопается, ивонючие мокрые внутренности разлетаются на несколько метров вокруг.
От пуль погибло лишь двое или трое «болотных тварей», остальные были умерщвлены другими способами, и поэтому ресторан был забрызган липкими зелёными ошметками не снизу доверху, а лишь кое-где. Это «кое-где» отчасти распространялось и на Настину спину, потому что в ту самую секунду, когда началось побоище, кто-то из болотных прыгнул на неё сзади, но был остановлен в полете большой пулей из большого черного пистолета.
Теперь чьи-то руки заботливо счищали эту мерзость с Настиной одежды, в то время как сама Настя задумчиво смотрела в пол и пыталась унять дрожь в коленях. То есть дрожали не только колени, но именно дрожание коленей она могла видеть сама, выглядело это отвратно, и ей было особенно стыдно именно за колени. В конце концов она схватила их и сжала что есть силы, стараясь тем самым призвать собственное тело к порядку: «Подумаешь, какие-то там болотные твари. Подумаешь, холодное липкое желе на спине. Подумаешь!..»
Она подумала, и ее стошнило.
– Как она? – спросил Филипп Петрович, обматываясь шарфом.
– В порядке, – сказал вежливый кто-то. – Насколько это возможно.
Настя вытерла рот заботливо предоставленной салфеткой и поднялась с пола. Филипп Петрович в это время застегивал пальто.
– Собирайся, – сказал он.
Настя, вообще-то, и не собиралась задерживаться в этом месте, но все-таки для начала ей хотелось бы узнать…
– Все вопросы потом. Собирайся и пойдем.
Настя деревянными пальцами потянула застежку пуховика, накинула капюшон и двинулась к выходу. Иннокентия в ресторане не было, но Настю волновало не это – она старалась не смотреть на пол и в то же время не попасть ногами в останки кого-нибудь из «болотных тварей».
– Всего хорошего, – сказали ей в спину, и, когда Настя уже добежала до двери, она позволила себе обернуться и вздрогнула. Трое официантов и две официантки, повар, охранник и еще какая-то женщина в брючном костюме выстроились вдоль стены и приветливо улыбались Насте, как будто ее появление здесь было самым счастливым событием в их жизни.
– Всего хорошего, – снова услышала она и автоматически кивнула в ответ, а потом Филипп Петрович вытолкал ее за порог и потащил на улицу. Только там, глотнув холодного вечернего воздуха, Настя пришла в себя. Страх, который до того был сродни туману – вязким, смутным и нечетким, – стал пугающе конкретным, словно Настя ощутила у своей шеи не бесформенное душное облако, а чрезвычайно конкретное лезвие ножа.