Демьяновы сюжеты
Шрифт:
– Поешь. – Она поставила табуретку рядом с диваном.
Продолжать капризничать было бы совсем глупо. Присев на диване и склонившись над табуреткой, я буквально за две минуты расправился с едой.
Илона, стоявшая у окна, повернулась, подошла ко мне и присела рядом:
– Демьян, послушай, пожалуйста!.. – Она мило улыбалась и говорила ласково: – Может, хватит упрямиться?
– Ты о чем?
– Сегодня встретила Людочку Первушину, она спросила про тебя. Прости, немного посплетничали, сказала, что ты мыкаешься без работы. Демьян, ты бы видел, как вытянулась ее мордашка. Не может быть, повторяла она, потряхивая своими кудряшками и хлопая глазами, у Демьяна
– И что я ему скажу? – встрепенулся я и приготовился защищаться, точно Илона вознамерилась отнять у меня самое дорогое. – Семен Михайлович, возьмите меня на пару месяцев? Но, извините, ничего гарантировать не могу. Возможно, свалю от вас еще раньше. Вы ведь слышали, наверно, про новый институт?..
– Станислав Викторович, – тихо произнесла жена.
Такой заход, когда вместо укоренившегося со школьной поры прозвища Демьян, звучало мое имя-отчество, не предвещал ничего хорошего.
– Станислав Викторович, – повторила она громче и решительнее. – Нам ведь с вами хорошо известно, что периодически, слава богу, не очень часто, вы впадаете в детство. Зачем об этой напасти знать посторонним? Звоните Шпильману, и ни слова об институте. Его нет и никогда не будет. – Она положила руку на мое плечо. – Ты думаешь, я дура и не в состоянии тебя понять? Уверяю – все предельно ясно. Несколько месяцев кряду расписывая эту образовательную фантазию, тебе очень трудно остановиться. Взять, и сходу поставить точку – это вроде, как бросить курить. Вспомни, как ты мучился.
– Я и сейчас мучаюсь, – буркнул я, уставившись в пол.
– Поверь, я тебе искренне сочувствую, но, что поделаешь, придется. Придется эту сказку отложить до лучших времен. В сентябре возвращается тетя Сима, ей надо будет хоть что-то отдать. Обязательно!..
Илона резко встала и, молча, вышла из комнаты.
Я знал, что тетя Сима – наш основной кредитор, последние годы работавшая переводчиком в Германии, собирается в Россию, что на неметчине ей осточертело и она давно хочет домой. Но почему так быстро? Если память не изменяет, она говорила о весне будущего года. Точно – о весне…
Из коридора послышался громкий голос Илоны:
– Ушла на работу, потом – к девочкам. Возможно, останусь у них ночевать.
(Девочки – это теща и наша дочь, которая два месяца назад переехала жить к бабушке. Там сытнее, до института рукой подать и не надо затыкать уши, когда родители начинают выяснять отношения).
Хлопнула входная дверь. Так, как будто раздался выстрел. Отчего-то испугавшись, я соскочил с дивана, выбежал в коридор, включил свет, осмотрелся, а вернувшись к себе, подскочил к окну. Светлый плащ жены на мгновенье мелькнул на детской площадке, но вскоре скрылся за высоким кустарником, густо усеянным первой листвой.
Какое-то время я стоял у окна и разглядывал на подоконнике цветочные горшки. Зачем-то поменял местами кактус и денежное дерево, едва не уронив на пол фарфоровую миску с алоэ. О чем я думал? Да все о том же: о деньгах, которые где-то надо заработать. Наконец, крепко выругавшись, прошел к письменному столу, из нижнего ящика вынул амбарную книгу с надписью: «Телефоны и адреса» и стал искать номер Шпильмана.
Вдруг зазвонил телефон. Пулей вылетел в коридор, схватил трубку и услышал незнакомый, мужской голос:
– Здорово, Демьян, не стал дожидаться пока ты найдешь время…
– Простите, а вы кто?..
– Леонид Иванович Горкин, собственной персоной…
На следующий день ровно в 9.00 я подошел
С трудом открыв дверь и спускаясь вниз, испытал весьма неприятные ощущения. Разбитые ступени лестницы, ведущей в подвальное помещение к серым, металлическим дверям Фонда, хрустели и скрежетали под ногами с такой угрожающей силой, что, казалось, все это крошево вот-вот полетит в тартарары, и я вместе с ним.
– Извини, Демьян, я не виноват!.. – произнес усталый, худощавый мужичок с заострившейся, серой физиономией очень немолодого человека, давно не видевшего солнца. – Надеюсь, в ближайшее время получу разрешение на ремонт и сразу начну латать дыры. Сам понимаешь, историческое здание.
– Привет, Леонид, тебя не узнать.
– Ты тоже чуть-чуть изменился.
Мы пожали руки и прошли внутрь. Небольшой овальный зал, ярко освещенный модными светильниками, вмонтированными в подвесной потолок, импортная, наисовременнейшая офисная мебель и техника, расставленные, точно на выставке, все это приятно удивило. Невольно подумал о достатке хозяев или хозяина.
– Скоро здесь будут люди, поэтому поторопимся. – Ленька подтолкнул ко мне стул и сам присел напротив, упершись локтями в светлую, полированную столешницу, на которой стояли сверкающий электрочайник, белоснежная сахарница и две массивных кружки с забавным логотипом Фонда, представлявшим собой пирамиду, сложенную из деталей детского конструктора. Рядом с чайником лежал массивный телефон с выдвинутой антенной. – Если голоден, могу угостить сосисками в тесте…
– Не голоден, давай к делу.
– Давай. – Он мотнул головой и, нагнувшись ко мне, заговорил полушепотом: – Матери в декабре исполнилось семьдесят. Отметили весело и с размахом. А на следующий день начались проблемы со здоровьем.
– Я знаю, Авдотьина сообщила.
– От инсульта оправилась удивительно быстро. В феврале даже на дачу улизнула, сказав обслуге, что Леонид позвонил и распорядился предоставить им отгулы до его приезда, а я закроюсь на все три замка, и буду молиться в тишине с зашторенными окнами. И они, придурки, поверили. Коммунистка, доцент кафедры марксизма-ленинизма, убежденная атеистка в религию ударилась. Это ж кому сказать!.. Я когда из командировки примчался, приготовился к самому худшему. Бросился туда, сюда, и только в последнюю очередь на дачу. Приезжаю и вижу: тропинка расчищена и посыпана золой, в доме теплынь, видно, печка круглые сутки топилась, повсюду чистота, порядок, а ее самой нет. У меня даже ноги подкосились, плюхнулся на табуретку, сижу и ничего в толк взять не могу. А тут и мамулечка заходит с полным мешком газет и журналов. На станцию прогулялась…
– Извини, Леонид, в чем проблема? Я-то тебе зачем?
– Сейчас поймешь. – Он нахмурился и заговорил еще тише: – По-моему, проблема в ее одиночестве. Всех приятельниц разогнала, родственников видеть не хочет, с обслугой почти не разговаривает. У меня теперь мать с сыном работают, беженцы из Средней Азии, она – по хозяйству, парень – охранником и водителем, оба волне приличные, интеллигентные люди. Мамуля упорно делает вид, что их не замечает. А я по командировкам… Варвара сказала, какой у меня бизнес?