День ангела
Шрифт:
Ирочка вздохнула, повозилась, устраиваясь на мне поудобнее. Тонкая рука обвила меня за шею. Я осторожно обнял ее обеими руками, под крыльями. Она не возражала. Какое всетаки горячее тело. Она не заболела? А какая вообще температура у них в норме? Может, я слишком холодный для нее? А если ее комары закусают? Голая же!
Она смешливо фыркнула, уже засыпая.
– Комаров здесь нет дед постарался. И я не заболела. Нормальная температура повашему тридцать семь и пять. И ты завтра легко ее достигнешь.
Солнечный свет проникал прямо в голову, собираясь в мозгу в упругий, теплый, пушистый шар. Под веками плавали размытые цветные пятна красные, зеленые, желтые, они сходились и переплетались. И наплывал со всех сторон мягкий, настойчивый шепот.
– Откройся…
Кто это? Почему?
– Откройся… ты можешь…
Теплый шар медленно, осторожно перекатывался в голове.
– Откройся… пора…
Взрыв в голове! Я разом проснулся.
Ирочка полулежала на мне, как на диване, зажав мою голову твердыми ладошками, и смотрела мне прямо в глаза. Лицо блестело от пота, нижняя губка закушена, и бровки были выгнуты. Ее била мелкая, нервная дрожь. А глаза прожигали насквозь неистовым сиянием.
"Отвечай! Ты слышишь!"
– Что отвечать? тупо спросил я. И только тут понял, что она не произнесла ни слова.
Бровки расслабились, и она в изнеможении упала на меня.
– Получилось…
Ирочка вдруг вскочила и закружилась, крылья развернулись и подняли настоящий вихрь.
– Я сумела! Сама! И ты смог! Сам!
Я спросонья ошалело озирался. Рассвет еле пробирался сквозь верхушки деревьев, и в лесу плавал густой туман, заполняя маленькую поляну, как стакан молоком. Откуда же такой свет?
Понимание пришло разом. Это что, я теперь телепат? Мысли могу читать?
В мозгу внезапно возник образ дедули, прислонившего к оттопыренному уху ладонь: "Ась?".
– Вот ты какой еще телепат. Но начало есть. Дальше мама поможет. Теперь уже не откажет.
– Ты как хочешь, а я полетела купаться!
Я беспомощно смотрел на нее.
– Я не умею летать.
Она состроила презрительную гримаску:
– С кем я связалась! Даже летать не умеет. Где твои крылья, ну?
Я засмеялся. Меня она не могла обидеть, даже откусив мне ухо.
Она прыснула. Уловила мыслеобраз.
– Тут до воды с километр всего. Догонишь будем купаться вместе. Бегать ты умеешь?
Бегать я умел. А если бы даже не умел, научился бы. Но была одна проблема.
– Понимаешь, если я отсюда уйду, то полянку эту не найду потом. Ты же знаешь психоблокада. Мама твоя постаралась.
Она смотрит весело.
– Была вчера. А нынче кончилась твоя блокада. Ты теперь вольный человек. Мы сломали барьер, понимаешь?
Это было здорово.
– Жду тебя на берегу!
Вода была бодрящей, и после бега меня пробрали мурашки. Я выскочил на берег, приплясывая, начал натягивать рубашку.
Туман стоял над водой еще гуще, чем в лесу. Ирочка, плескавшаяся в десяти метрах, была невидима без всякой маскировки. До меня доносился лишь плеск и хлопанье крыльев.
Она выскочила из тумана рядом со мной, шумно захлопала крыльями, стряхивая воду. Крылья сложились за спиной, и она запрыгала на одной ноге, наклонив голову вытряхивала воду из уха.
– Всетаки вода слишком теплая.
Я любовался ей. Моя. Мое. В голове возник образ лебедя, плещущегося в озере.
Ирочка фыркнула, и образ лебедя сменился котом, осторожно трогающим лапой воду. Ответ понятен.
Я тоже запрыгал на одной ноге, стараясь натянуть плавки я их снял перед купанием, неприятно потом ходить в мокром. Странно, мельком подумал я, ведь я должен ее стесняться, а ничуть не стесняюсь. Как отражения в зеркале.
"Ничего странного, ведь мы знакомы тысячу лет, и ты привык ко мне" пришла мысль извне. Ее мысль. Да, это правда.
Ирочка рассматривала меня спокойно и внимательно.
– Интересно, вся кожа у тебя безволосая, ну так, рудиментарный покров коегде, а где не надо мех.
– Ты обратила внимание на мои половые органы. Это дает мне некоторую надежду.
Она фыркнула и заявила моим голосом:
– Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают люди. Сроду бы не подумала!
И мы снова хохочем.
– Я есть хочу вообщето!
Я както совсем забыл, что ангелы тоже должны есть. Живые же. А гдето в глубине проскользнуло нелепое: "ангелы святым духом питаются".
Ирочка опять фыркнула.
– Ни разу не ела святого духа.
Она уже вовсю шуровала в рюкзаке, вытаскивая на свет мои припасы, раскладывала на земле.
– Слушай, ты же хищник! Закоренелый хищник!
Да, действительно. Одна тушенка. Впрочем, есть банка шпротов. Не пойдет?
– Нет, не пойдет. Ага, есть!
Она извлекла пару банок сгущенки и банку оливок. Про нихто я и забыл.
Я вздохнул, взял котелок и пошел за водой чай вскипятить. Вода тут рядом, в полусотне шагов из земли пробивался крохотный родничок. Я и полянуто вчера эту выбрал поэтому.
Когда я вернулся, Ирочка уже разложила припасы на две кучки.
– Так, это мне она подвинула к себе две банки сгущенки, банку оливок, начатую пачку галетного печенья, засохшую корку хлеба и приличный кусок сыра Остальное хищному зверю.
Я хмыкнул и начал сооружать костер. Надо же, туман ночью какой был береста отсырела, и зажигалкой не подпалишь.
Ирочка мельком взглянула, и костер вдруг разом вспыхнул. Я отпрянул. Колдунья и колдунья.
Она засмеялась, показав мне перстень.