День Астарты
Шрифт:
— Y una polla me estar jodido… — потрясенно произнесла Чубби.
— А потом ты удивляешься, что дети ругаются матом, — заметил Микеле, — И, кстати, что это за… Гм… Устройство? Надеюсь, оно ничем не стреляет?
— Нет, дядя Микеле, — успокоил Уфти, — Это научно-познавательная фигня. Называется: любительский телескоп с компьютерным наведением. Прикинь: труба не больше, чем у гранатомета. Ну, разве что, толще. А увеличение — 1000 раз. Без фэйка, мы проверяли.
— Спасибо, парни! — прочувствованно воскликнула майор.
—
— Ну, вообще-то, я с детства мечтала о любительском телескопе.
— Странно, что я об этом впервые слышу.
— Милый, ты зануда! — весело сказала Чубби и изящно повисла у него на шее, — Я люблю самого ужасного, самого чудесного зануду во всей Океании! Это так классно! Iri!!! Вы знаете, что подарили мне Микеле и Люси? Дерево! Вон то цветущее дерево!
Четверо коммандос синхронно повернули голову в ту сторону, куда она указывала. Там действительно стояло дерево метров 5 высотой, усыпанное яркими гирляндами мелких оранжево-алых цветов. У корней были видны следы недавних земляных работ.
— Мощная штука! — оценил Нонг, — Как вы это сделали? Оно же весит центнера три.
— Навесная лебедка на комбайне и хорошая команда, — Микеле хитро подмигнул дочери.
— Полтора часа всех дел, — небрежно сообщила она и добавила, — мама, а давай поставим твой телескоп в верхней мансарде, и я тоже смогу иногда в него что-нибудь смотреть?
— Что, например? — поинтересовалась Чубби.
— Немезиду, разумеется!
— Вот к чему приводит ажиотаж в масс-медиа, — констатировал Микеле.
— А что такого, па?
— Ничего, Люси. Просто все эти разноцветные журналы и сайты постоянно забывают о том, что Немезиду невозможно увидеть с Земли и вообще из плоскости эклиптики.
— Милый, а давно ты интересуешься космосом? — ехидно спросила Чубби.
— С тех пор, любовь моя, как на последнем прошлогоднем семинаре по псевдобионтам, меня достали вопросами: есть ли жизнь на планетах Немезиды, и если есть, то какая?
— А почему бы и нет? — произнес Керк.
— А почему бы гималайским ледникам не быть из сахарного сиропа? — саркастически спросил его агроинженер, — Желательно, из мятного, но можно и из ванильного.
— Хэх… Ты своим студентам тоже так ответил?
— Ну, положим, своим студентам я объяснил несколько подробнее, но у нас ведь был семинар, а не день рождения моей жены.
— Жена, у которой день рождения, хочет подробностей! — объявила Чубби.
— Гм… Любовь моя, тогда не лучше ли дождаться дока Лоу? Вот уж кого задолбали Немезидой и Ктулху до полной потери адекватности…
— Ктулху? — переспросил Тино, — Это тот, который бог виндсерферов?
— Да. И еще, так называют гипотетически-обитаемую планету — спутник Немезиды.
Чубби ласково погладила мужа по спине.
— Милый, давай ты, все-таки, немножко нам расскажешь. А я налью тебе рома.
— С лимонным соком, — уточнил он, — Ладно, раз populi настаивает… Но чур никто не придирается к стилю. Я, знаете ли, не готовился, и вообще я не астрофизик…
— Па! Ну, рассказывай уже! — требовательно перебила Люси.
— Ужас, а не ребенок, — пожаловался Микеле и, без всякого перехода, начал, — Сейчас давайте перенесемся на 5 миллиардов лет назад, когда на месте Солнечной системы находилось разреженное облако из частиц — от молекул до мелких пылинок. Вся эта ерунда отделилась от более крупной массы, вращавшейся вокруг ядра галактики, и поэтому обладала определенным моментом вращения. Это облако вращалось вокруг собственного центра тяжести, постепенно превращаясь в газо-пылевой диск. Никто не додумался помешивать все это, и случилось то, что порой случается с кашей. Частицы начали слипаться в комочки. Механизм, в отличие от каши, был гравитационный, а не адгезивный, и масштаб бедствия был гораздо больше. Крупные комки сжимались под действием собственной гравитации, разогревались при сжатии, у некоторых от этого возникли горячие расплавленные ядра, как у Земли, например, а один, самый крупный комочек в центре сжался и разогрелся так, что в нем началась реакция термоядерного синтеза. Этот комочек — вот…
Микеле показал рукой в сторону стоящего в зените солнца.
— Кстати, Оскэ и Флер летят, — сообщил Уфти, бросив взгляд на небо.
— Отлично! Тогда я сделаю перерыв и выпью глоточек того рома с лимонным соком, который мне пока еще не налила моя жена, хотя все слышали, как она обещала.
— Что ты ворчишь? Я уже наливаю. Просто это коктейль, с ним нельзя торопиться.
— Растопырка «заячьи уши», — сказал Тино, глядя на снижающуюся флайку, — Самопал.
— Нет, это серийная, — возразил Микеле, — На Рорети-Арораэ есть такая мини-фабрика…
— «Retiair Fare-Fabric», — договорила за него Чубби, — Там один из партнеров — Герхард Штаубе, шеф-пилот из Франкфурта, автор ВВС Транс-Экваториальной Африки.
— Кстати, командир, что ты о нем скажешь? — спросил Нонг.
— Скользкий тип, — ответила она, — Блестящий авиа-эксперт, но крайне конформный. В Аравии он изображал правоверного мусульманина, в Черной Африке был идеологом черного фашизма и милитаристом, а в Океании стал настоящим канаком.
— А правда, что он работает на майора Журо?
— May be, — Чубби пожала плечами, — но это их дела. Для меня важнее, что его фирма делает достаточно надежные флайки, и я не дергаюсь, когда на них летает моя дочь.
Тем временем, флайка, немного похожая на заячью морду с расставленными в стороны ушами (крыльями), торчащую из радужного круга крутящегося пропеллера, коснулась воды и уверенно покатилась к пирсу. Несмотря на легкомысленный вид, в этой флайке действительно чувствовалась какая-то надежность и основательность.