День гнева
Шрифт:
– Да что же это такое? – как в бреду шептала Наташа. Из самой глубины ее рвались наружу какие-то непонятные позывы. Мучительно-сладостными толчками они отдавались по всему телу, заставляя вздрагивать и содрогаться. – Что же такое?! – Она все глубже и глубже залезала сбоку под трусики подруги, пока наконец не коснулась чего-то влажного и липкого.
– С-с-с-с... Ай! – взвизгнула Эля. – Давай, Наташа! Ой, как... ой, как хорошо!
Она просунула обе ладони под резинку партнерши и впилась пальцами в ягодицы. Затем одним движением сбросила трусики вниз, обнажив девушку.
– Снимай же!
Та не замедлила
– Ната-аша! Ну что же ты?! – прохрипела Элька.
С трудом опомнившись, Терехова тоже начала массировать промежность подруги. Они уже не целовались. Прижавшись щеками и закрыв глаза, девушки, едва не теряя сознание от приближающегося оргазма, яростно работали пальцами. Они извивались бедрами и грудью, с силой надавливали пахом, замирали на несколько мгновений, и снова повторяли нажим.
Вдруг Наташа скривилась и сдавленно замычала. Ее всю затрясло. Не в силах больше контролировать себя, она погрузила пальцы во влажное убежище подруги и стиснула их до боли. Эля вздрогнула и, отведя голову назад, яростно впилась губами в ее рот. Согнув ногу в колене, она обвила ею Наташу.
– О-о-о-о-х!
Подруги глухо стонали и сотрясались всем телом. Из их глаз катились слезы. Могучие толчки шли один за другим, буквально взрывая их изнутри. Невиданное и неслыханное доселе наслаждение захлестнуло обеих. В это миг все вокруг перестало существовать. Они были вдвоем, только вдвоем во всей вселенной...
Наташа сидела на корточках, опираясь спиной о холодную стену кабинки. Напротив, касаясь ее коленями, в такой же позе расположилась Эля. Девушки были в полном изнеможении. Они еще продолжали слегка вздрагивать и с трудом отходили от пережитого стресса. Наташа взяла подружку за пальцы и прижала к щеке.
– Что же мы наделали, Элечка? Разве ж так можно?
Глава 19
На большой поляне недалеко от катка десяток ребят усердно скатывали большие снежные комья. С утра валил тяжелый влажный снег, и все вокруг было покрыто глубоким белым ковром. В том числе и каток. Поэтому сейчас любимое место отдыха пустовало, дожидаясь большой уборки. А вот рядом с ним наоборот шла напряженная работа. В отличие от младших классов, которые традиционно лепили снежных баб, старшие строили настоящие снежные стены-крепости, годные к атаке и обороне.
– Олежек, подмогни! Я уже никак.
Малыш с трудом удерживал огромный ком, который так и норовил придавить его. – Давай скорей! – Шевчук оставил свое «изделие» и подбежал к вконец изнуренному товарищу. Вдвоем они покатили снежную гору к обозначенному фундаменту.
– Давай! Навались!
Друзья изо всех сил пытались вкатить тяжелейший груз на другой ком, из нижнего ряда. Сил однозначно не хватало. Позвав
– Ф-ф-у-у! – шумно отдувался Грингруз. – Кажись, второй ряд закончили.
– Угу. Теперь еще только рядок поверху и амба.
– Такой же?! – не на шутку испугался Грузило.
– Да не ссы ты, – Шевчук успокаивающе похлопал того по плечу. – Маленький рядок. Чтоб повыше. И подоконник будет. Для снарядов. Вон видишь, как у тех?
В нескольких метрах от них росла еще одна крепость. Пятерка пацанов из другой палаты почти заканчивала свое сооружение. Они уже завершили верхний ряд и делали в нем амбразуры. Работой у них руководил Генка Филин – высокий энергичный паренек с явными замашками лидера. В свое время он и был одним из «основных» в классе, наряду с индюками и Романэсом. Но после жесточайшей трепки в ту памятную ночь он как-то сломался, сник и больше не пытался верховодить. Хотя члены его палаты по-прежнему отдавали ему первенство в общих делах и вообще слушались.
– Эй, ну вы чего цедите, цедилы? Давайте кончайте, мы уже все!
– Чего орешь-то? Охладись – снежком потрись. Сейчас доделаем.
Ребята устало поднялись и стали быстро накатывать небольшие комья. Закончив катать, несли их в крепость и забрасывали наверх. Вскоре «фальшборт» был готов. Они торопились. Из вражеской крепости в их сторону уже вовсю летели «снаряды». Приседая под огнем врага, пацаны торопливо проделывали обзорные щели и мастерили снежки, складывая их на «подоконнике». До поры они не отвечали наглым агрессорам, накапливая запас для мощной контратаки.
– Ну что, поехали? – Шевчук вопросительно взглянул на соратников. – Все готовы?
– Давай, замажем им!
– Ур-ра-а-а-а!
Разом высунувшись над бруствером, ребята обрушили целый ураган на расслабившихся и потерявших бдительность противников. Не ожидавшие такого мощного натиска, враги понесли тяжелый урон и попрятались за снежной стеной. Переведя дух и подготовив новые снаряды, они снова вступили в перестрелку. Завязался настоящий бой.
Снежки густо летели с обеих сторон. Разгоряченные боем пацаны швыряли ком за комом, невзирая на довольно болезненные попадания. Каждой из команд страшно хотелось одержать верх, заставив неприятеля сломаться. Собранные кучи быстро иссякали, поэтому несколько ребят периодически бросали «передний край» и ползали по снегу, собирая снаряды и лепя новые.
– Ай, блин!
Шевчук схватился за лицо и присел на корточки. Тяжелый плотный снежок, пущенный чьей-то сильной рукой, впечатался ему прямо в нос. Густо потекла кровь. Зажимаясь рукой, он отбежал подальше от опасной зоны и плюхнулся в снег, задрав голову. Его соратники стали семафорить противникам, чтобы те прекратили обстрел. Враги обрадовались, думая что победили.
– Что, сдаетесь, слабаки?
– Фиг вам! Олежке нос пробило. Погодьте малехо.
Ребята сгрудились вокруг раненого Шевчука. Травма оказалась серьезной. Он непрерывно сглатывал текущую в горло кровищу и шумно вдыхал морозный воздух, пытаясь остановить соленый поток. Понемногу дело пошло на лад. Кровь начала свертываться, а неприятный ручеек таял с каждой секундой. Повеселевший Олег уже собирался подняться и продолжить бой.