День империи
Шрифт:
– Следишь за мной?
– Зачем? Просто хочу поговорить. Скажи что-нибудь, облегчи свою душу.
– Я самый последний идиот на этом свете. Сколько я себя помню, я всегда сам ломал и калечил собственную жизнь.
– Таких как ты, много.
– Это врят ли.
Долг, честь, достоинство и доблесть - когда-то раньше я так искренне верил во всё это. Теперь я потерял веру. Остались только боль и страх. Государство, служению которому я мечтал посвятить всю свою жизнь, предало и растоптало меня. Оно приговорило меня к смерти. Огромная фаталокская
Якус Сицилау.
Солнечная Система. Планета Земля. Центраполис, бывший Дворец Правительства. Одиннадцатый день войны.
Тяжёлые монотонные шаги металлических ног по каменному полу грохотом разносились по длинному узкому коридору. Этот грохот эхом отражался от гладких стен, смешивался со скрежетом шарниров и затем с утроенной силой бил по слуховым сенсорам.
Их было трое. Точнее сказать двое полноценных фаталоков и одно несчастное упирающееся существо, которого они, схватив под руки, силой волокли в кабинет могильщика.
– Отпустите меня, прошу... пожалейте.
Якус, было, с надеждой взглянул в лицо одного из своих сопровождающих, но под маской из тонированного стекла, он не увидел и капли жалости к своему горю. Какой же я дурак. Зачем я верю в несбыточное? До этого, находясь в камере, я каждый раз с надеждой вскакивал с места, только издали, заслышав чьи то шаги. До последней минуты я верил, что отец откроет передо мной дверь и отменит свой приговор. Теперь я надеюсь на этих двоих, но они ведь всего только исполнители. Хватит пустых иллюзий. Я живу лишь до того момента, пока иду по этому коридору. За порогом могильщика эта жизнь навсегда оборвётся.
Якус попытался идти чуть медленнее и сделать шаги чуть короче, но в ответ на это один из сопровождающих с силой толкнул его в спину.
– Пошевеливайся, животное. У меня достаточно гораздо более важных дел, чем трата времени на такое ничтожество как ты.
Почему вся прошлая жизнь не проносится перед моими глазами? Может я жил ещё слишком мало на этом свете и мне просто нечего вспомнить. Хотя нет. Я вспомнил, как недавно меня точно так же вели на операцию "второго рождения". Впрочем, в этом так мало общего. Тогда из меня хотели сделать фаталока, сейчас - кучу искорёженного металла.
Коридор заканчивался всего, через каких то два десятка метров. Я не хочу туда! Кто нибудь, прошу вас, остановите это безумие!!!
Я чувствую боль. Странно. С тех пор как я примерил техноплоть, я, казалось, навсегда забыл об этом чисто физическом ощущении. Да и как может болеть напичканный электроникой кусок железа. Но, похоже, во мне ещё осталось кое-что от моего прежнего Я. Это мой мозг. В экстремальной ситуации он начал отвергать чужеродные искусственные элементы, а те в ответ посылали в него лёгкие разряды электричества.
Двое фаталоков остановились. Его путь подошёл к концу. Они отворили перед ним дверь и втолкнули Якуса в кабинет с ужасной громоздкой машиной, которая уничтожит в нём органическую жизнь и извлечёт из него детали ещё пригодные для других, более достойных граждан "Великой Фаталокской Империи".
Внутри его уже поджидал могильщик. Фаталок-рабочий в ржавой стальной техноплоти нажал на несколько рычагов, после чего обернулся и внимательно посмотрел на свою жертву.
– Постарайся в точности выполнить мои указания и попусту не тратить моё время. Сегодня мне ещё нужно установить несколько пулемётных турелей в городе.
Якус попятился назад. С какой лёгкостью он говорит о моей казни. Неужели для него лишить жизни офицера, при виде которого ещё несколько дней назад он покорно склонил бы голову, это обычная и рутинная работа. Как я ему завидую. Как бы я теперь хотел быть этим, может быть самым последним гражданином во всей Империи. Но, похоже, "не судьба".
Механизм могильщика начал медленно шевелить своими щупальцами. Щупальца-ключи и щупальца-зажимы, словно живые существа, тянулись к техноплоти Якуса, желая поскорей разобрать его на мелкие части.
Я не хочу туда! Как это жутко и противно - медленно умирать. Тысячи гигабайт информации за несколько мгновений в последний раз пронеслись в памяти осуждённого на смерть. Одновременно он радовался и грустил, восторгался и презирал, любил и ненавидел. Но вскоре все чувства ушли. Осталось только одно. Он НЕНАВИДЕЛ!!! Ненавидел своего отца, ненавидел офицеров, которые были рады, что главный наследник из знатного семейства вдруг оказался ниже последнего животного, ненавидел судей, ненавидел Императора, начавшего эту войну, но больше всего он теперь ненавидел ту смутную и расплывчатую тень дикаря внутри автобуса, что так легко оборвал его блестящую карьеру и лишил его права жить на этом свете. Если бы не ты, идиот, я прожил бы совсем другую жизнь. Из электронной памяти мгновенно всплыл его образ: безобразный примат со стриженой головой, нахальным взглядом и придурковатым выражением лица. Жалкая тварь! Миллион, таких как ты, не стоят одной моей жизни.
– Прошу вас, осуждённый, ведите себя спокойно. Своим поведением вы затрудняете мою работу.
Взгляд Якуса метнулся в сторону могильщика, все ещё манипулирующего какими то кнопками на клавиатуре.
– Ненавижу!!!
На какое то время он вдруг перестал контролировать свой разум. Эмоции, миллионы лет назад присущие его органическим предкам. Эмоции, которые за многие поколения "настоящих фаталоков" были так безжалостно задавлены и задушены строгим воспитанием и хитроумными электронными устройствами, вышли наружу из самых тёмных закоулков сознания и завладели его механическим телом. Якус и сам не знал, что с ним теперь происходит. Он уже не был сам собой. Вместо него другой Якус - дикий зверь, ужасный и хаотичный вырвался на свободу из своей старой клетки.
Могильщик повернул голову и тут же с ужасом отшатнулся от этого ненормального и обезумевшего фаталока. Последнее, что он увидел, была сжатая ладонь, метнувшаяся в сторону его лица и с лёгкостью пробившая прочный стеклопластик герметичного головного шлёма.
Ярость тотчас ушла. Она исчезла в одно мгновение, и только прежнее лёгкое электрическое покалывание где-то в затылке ещё напоминало о пережитом сумасшествии. Якус открыл глаза. Он посмотрел на свою правую руку и вздрогнул. По пальцам медленно стекала кровь и остатки фаталокского мозга.