День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии
Шрифт:
Большая часть грузинских беженцев из Цхинвала осталась в Гори. Там в безопасности, среди своих, они все же не были спокойны в ожидании победоносного завершения войны грузинскими военными силами. Основная масса людей, безмерно устав от войны и лишений, находилась на грани нервного срыва: «Чем жить в этом проклятом Гори, где на нас смотрят как на врагов, мы согласны терпеть любые лишения в своем родном Цхинвали» (газета «Вестник Южной Осетии», апрель 1992 года). Такое мнение не было редкостью среди беженцев. Для многих из них привязанность к Цхинвалу была настолько велика, что вернуться готовы были даже те, у кого сгорели дома. Как и осетинские беженцы, грузинские также терпели нужду.
В номере за 16 февраля 1991 года «Красная звезда» опубликовала письмо цхинвальских грузин, адресованное также газетам «Комсомольская правда», «Известия» и другим: «Мы возмущены оголтелой антиосетинской пропагандой СМИ Грузии.
29 августа 1991 года Харебов Феликс Арчилович на автомашине «Скорой помощи» повез на похороны в с. Ксуис Цхинвальского района Одикадзе Владимира Степановича, 1930 г. р., и Одикадзе Ивана Михайловича, 1942 г. р., жителей Цхинвала. Владимир – бывший сотрудник центральной грузинской газеты «Заря Востока», был женат на осетинке. В селе Ередви все трое были захвачены грузинскими «неформалами» и убиты после истязаний. А жена Владимира Одикадзе, Джиоева Наталья Политовна, 1932 г. р., была одной из восьми убитых при обстреле Цхинвала в ночь на 13 июня 1992 года.
Бежавшие из Цхинвала грузины всячески старались показать свою лояльность и преданность властям, хотя страдали не меньше, потеряв родину, чем осетинские беженцы. Васил Сабанадзе, журналист бывшей «Сабчота Осети» («Советская Осетия»), обосновавшийся в Гори и позднее издававший там собственную газету, писал в «Сакартвелос республика» (газета «Республика Грузия») 28.05.1991 г.: «Все беженцы поддержали кандидатуру З. Гамсахурдиа на президентских выборах. Нам говорили, что жители Шида Картли, чьи дома сожжены, должны быть против него. Что это он виноват со своим указом об упразднении области, мол, это привело к тому, что мы были изгнаны. Я встретился со всеми беженцами, но они как один поддерживают З. Гамсахурдиа. Вот, например, Беглар Борцвадзе, отец 8 детей. Его жена на днях родила, и они поселены в Гори в гостинице. Он жил в с. Мамисаантубани Цхинвальского района. Осетинские экстремисты заставили его покинуть дом, но все же и он, и его жена, Груня Одикадзе, считают, что президентом Грузии должен быть именно З. Гамсахурдиа. Упразднение области было единственно правильным решением».
Грузинского вождя мало заботила судьба тех, кто неминуемо стал бы жертвой развязываемой им войны. Его волновал только успех военной операции. К примеру, за полгода до начала войны в грузинском селе Курта, в четырех километрах от Цхинвала, под надуманным предлогом был закрыт детский дом. Здание переоборудовали под лазарет, ведь он бы точно пригодился при боевых действиях, одну часть его питомцев раскидали по детдомам Грузии, другую вывезли в Цхинвал. Грузинским детям выделили помещение в детском саду, собрали одежду, постели, книги, наладили учебный процесс. Называли их 13-й школой, поскольку в городе было всего 12 школ. На зимние каникулы, прямо перед войной, детей отправили кого куда. Несколько детей так и остались там жить, в здании детского сада, их некуда было отправить, там и застала их война. Они ночевали в школе при обстрелах, потом пришлось пристраивать и их.
Между тем, с начала 1991 года Грузия стала исповедовать сильнейший культ личности Звиада Гамсахурдиа. Парламент принимал законы, заранее обеспечивавшие его избрание президентом. Был принят закон о защите чести и достоинства президента (до 6 лет лишения свободы), где отсутствовали критерии того, что может считаться оскорблением президента. Трижды менялся сам закон о выборах – спустя 5 дней после принятия и дважды в ходе самой 12-дневной кампании. Одна из причин – не допустить регистрации в качестве кандидата в президенты содержащегося под стражей Джабы Иоселиани, лидера военизированной организации, объявленной в Грузии вне закона. Вскоре к закону о выборах даже было принято специальное дополнение, согласно которому парламент Грузии имел возможность распустить Центризбирком, «если он нарушит закон». На все стадии предвыборной кампании закон отвел такие сроки, что кандидат, не имевший очень серьезной предвыборной поддержки, организационных структур, работавших на его известность и авторитет, то есть не будучи главой государства, возможности участвовать в выборах президента не имел. Законы Грузии обеспечили Гамсахурдиа не только его избрание подавляющим большинством, но и неограниченную власть и прочность престола. Президент сам издавал указы и утверждал принятые Верховным Советом Грузии законы. Он был вправе вернуть закон на голосование, а если парламент подтверждал прежнее решение, президент мог вынести вопрос на референдум. Он был вправе отменять любое решение правительства, министерств, распустить парламент по своему усмотрению. Он пользовался неприкосновенностью и мог быть смещен парламентом, только если три четверти его состава признали бы, что он изменил родине. А полностью подконтрольный парламент такого решения не принял бы никогда.
Избранный 26 мая 1991 года президентом Звиад Гамсахурдиа выступил с «Обращением к населению Самачабло» (один из грузинских вариантов нового названия территории Южной Осетии): «В результате землетрясения только в Гори и Горийском районе, разумеется, с присоединившимся Цхинвальским районом, разрушено более 4600 домов. В городах Грузии скопились большие группы беженцев. Конечно, вся Грузия помогает им, но все же трудно оставаться долго в чужом доме. Я не хочу, чтобы грузин привыкал к жалости, иначе весь наш труд пропадет даром. Поэтому я думаю, что беженцами надо считать только жителей Цхинвали и села Гуджабаури (пригород Цхинвала), к тому же только детей и женщин. Остальным же время возвращаться в свои села. Соотечественники, беженцы из Самачабло! Присмотрите за своими корнями, иначе, как это не раз случалось, вновь придут из-за хребта и присвоят нашу собственность. Видит Бог, нам больше нечего терять и отдавать, поэтому каждый вернувшийся в Самачабло будет для Грузии крепостью. Цхинвальские мужчины, убедительно прошу вас принять участие в восстановлении грузинских сел, защите родной земли. Кто же этого не сделает, будет считаться предателем. Все должны помнить, что судьба Грузии сегодня решается в Шида Картли. Мы восстановили историческую справедливость в Шида Картли – вернули Цхинвали Горийскому району, Корниси – Карельскому району!»
Он говорил это грузинским беженцам, и они должны были при этом почувствовать, будто им что-то вернули…
Справедливости ради надо сказать, что юго-осетинское руководство не делало даже таких обращений непосредственно к беженцам, и это молчание означало, что властям сейчас не до них. Может быть, действительно было не до них, были более важные задачи защиты отечества. Но одновременно следовало не упускать из виду, что в освобожденной Южной Осетии, когда наступит мир, надо будет кому-то жить. Поэтому юго-осетинские лидеры неоднократно обращались к руководству Северной Осетии с просьбой содействовать возвращению трудоспособного населения домой для восстановления Джавского района после землетрясения и, конечно, для защиты отечества. С этой целью, например, осетинским беженцам из Грузии только в Цхинвальском районе было выделено 300 земельных участков. Однако желающих их обустраивать там пока было мало.
В результате землетрясения 29 апреля силой 8 баллов в Джавском районе девять человек погибли, из них четверо – учащиеся школы-интерната, было разрушено 95 % домов. В Цхинвале сила толчка составила 7 баллов. Село Хахет Джавского района было похоронено оползнем вместе с жителями (около 60 человек), уцелели два парня, которых не было в селе в этот момент. Большие разрушения были и в Цхинвальском районе.
Землетрясение послужило причиной увеличения числа беженцев в Северной Осетии. В североосетинских газетах печатались обращения руководства и общественности Южной Осетии ко всем беженцам, чье пребывание в Северной Осетии не являлось острой необходимостью, с просьбой вернуться домой.
Учителя в Цхинвале на августовской конференции потребовали незамедлительного возвращения беженцев в Южную Осетию. Но непосредственной работы с беженцами не проводилось, юго-осетинские лидеры не могли взять на себя ответственность призвать дееспособных осетин, бежавших из Грузии, на защиту Южной Осетии.
Местных жителей в Северной Осетии раздражала необходимость оказывать помощь молодым здоровым людям. Но такие эмоции были характерны для более поздних этапов пребывания беженцев в Северной Осетии. Пока же основным инстинктом по отношению к обездоленным людям было желание принять их и помочь выдержать обрушившееся на них горе. А люди все прибывали, добираясь до Владикавказа разными, иногда совершенно неожиданными путями.