День, когда пропали тараканы
Шрифт:
– Ясно. И когда ехать?
– Сегодня в ночь. Поедем на Сашином «Ауди». Я уже с сыном договорилась. Он тоже едет. Два водителя лучше, чем один.
Я не спорю. Спорить с Мариной всё равно, что дёргать за хвост собаку – жизнь может не сложиться. Только недовольно спрашиваю:
– И что я там буду делать целых две недели?
– Будешь ходить в церковь, просить себе здоровья. Поставишь за всех нас свечки. Я тебе оставлю десяток канистр – наберёшь целебной воды из источника. Возле санктуария есть купальни для мужчин и женщин. Омоешься. Сделаешь фото на память. В общем,
Недавно АРГ нашло-таки Марине дело всей жизни – сортировать вешалки для одежды на одной маленькой фирме. В понедельник жена заступает на трудовую вахту. Платят там, конечно, копейки, но зато АРГ больше не будет доставать.
Я люблю путешествовать, поэтому дальняя поездка во Францию меня нисколько не огорчает, но для порядка ворчу:
– И почему всегда так – ты что-то придумываешь, а мне приходится расхлёбывать последствия твоих гениальных замутов?
После завтрака звоню по скайпу в Россию своему брату Агафону. Нужно его предупредить, что меня не будет на связи две недели. Я всегда испытываю за брата ответственность. В конце концов, это ведь я выбрал ему это странное имя Агафон.
Агафон дома и ещё не спит. Мой брат – преподаватель заштатного университета на Урале, поэтому дома выглядит совсем не как оксфордский профессор. На брате грязная майка, на щеках щетина, волосы стоят дыбом, очки криво висят на длинном, хрящеватом носу. И никакого сходства с Хемингуэем. Скорее с человеком, выросшим на свалке.
– Привет, братан!
Агафон широко улыбается, демонстрируя плохие зубы.
– Привет! Я сам тебе звонил час назад, но ты не отозвался.
– Наверно, я ещё спал. Только недавно встал и напился горячего какао. Это жизнь в золотом миллиарде, братан!
Агафон гордо произносит:
– Зато я ел рыбу рипус!
Я пренебрежительно кривлюсь.
– Это третий мир со всеми вытекающими.
Агафон предупреждает:
– Будь осторожен! С помощью синтетического какао капиталисты отравляют твоё сознание, а рипус – натурпродукт.
– Просто ты мне завидуешь. Как паппа мио?
Навечно холостой Агафон живёт вместе с нашим стареньким папкой. Мама умерла, и оставила нас одних.
– Всё никак не может решиться купить ботинки.
– Почему?
– Это противоречит его принципам.
– Не хочет вносить свой скромный вклад в экономику Родины?
– Не знаю. Папа скрывает свои мысли. Вообще не желает об этом говорить. Чтобы не госпитализировали. Я считаю, что в нём дремлют огромные разрушительные силы.
– Везувий?
– Кракатау!
Перевожу разговор на другое:
– Я вчера послушал великих гитаристов Пако де Лусию и Дмитрия Мамонтова. А ведь когда-то и я… Помнишь мою гитару? Эх, молодость-молодость!
– И что?
– Предложил Марине: я буду играть на гитаре фламенко, а ты танцуй. Пока она думает.
Агафон говорит с ехидцей:
– Пусть подольше думает, и проблема отпадёт сама собой.
– Ты пессимист, братан. У тебя коньяк воняет клопами. А у меня клоп пахнет коньячком!
Агафон смеётся. Сообщаю брату о намечающемся путешествии в Лурд, и мы прощаемся:
– Пока!
– Пока!
Поздний вечер. Моросит дождь. Едем на юг по автобану номер пять. Франкфурт, Дармштадт, Карлсруэ уже остались за кормой. За штурвалом стремительного сизо-серого «Ауди» наш Саша. Я шмыгаю носом на пассажирском сиденье рядом с ним. У меня зверски болит горло. Марина дремлет сзади. Чтобы жизнь ей не казалась мёдом, сипло спрашиваю вялую супругу:
– Сколько времени нам понадобится, чтобы доехать до Лурда?
Марина открывает глаза и апатично смотрит на меня. Наконец до неё доходит смысл моего вопроса.
– Шестнадцать часов. Если всё будет нормально, завтра к обеду будем на месте.
– О’кей. Спи, родная.
Но Марина всегда находит неприятную для меня тему разговора.
– Ты взял с собой таблетки?
– Зачем? Ты сказала, что в Лурде есть целебный источник.
И куда девается Маринина сонная одурь? Жена даже подскакивает от возмущения.
– Здрасьте, приехали! Какой же ты безответственный человек! Половинкина велела принимать эти таблетки ежедневно!
Марина разволновалась не на шутку, поэтому я примирительно хриплю:
– Ну что ты ругаешься? Взял я таблетки. Вода водой…
Чтобы отвлечь Марину от темы медикаментов, перевожу беседу на другое:
– Ты знаешь, милая, что в Британии то место, на котором ты сейчас сидишь, называют «место королевы»?
– Интересно, а как там называют то место, на котором сидишь ты? – спрашивает Саша.
– Задница! – отвечает за меня всё ещё злая Марина.
Молчу. Ну и ладно. Писателя обидеть может каждый.
Время от времени автомобильные фары выхватывают из темноты придорожные щиты с назидательными надписями: «Один спешит, двое умирают», «Один отвлёкся, трое умерли» и другими на подобную же тематику.
– Скоро французская граница. Не пора ли нам передохнуть? – интересуется Саша, когда мы минуем россыпь огней Фрайбурга. С места королевы возражений не слышно. Я тоже не прочь размять ноги. Значит, делаем остановку. У первой же зоны отдыха Саша сворачивает с автобана. Наш «Ауди» доезжает до многоугольного одноэтажного здания, в котором находятся туалеты, и замирает. Темно. Идёт мелкий дождь. Сразу за кромкой дороги начинается мокрый дремучий лес. Наверное, этот лес здесь рос, когда женщины ещё были рёбрами. Кроме нас на площадке больше никого нет.
– Перекур – десять минут! – объявляет Саша, доставая сигареты. В нашей семье курит только он. Может быть, поэтому Саша такой худой и длинноногий?
Марина, зябко поёживаясь, отправляется в туалет. Саша достаёт из багажника сумку с едой и термос с кофе. Я, жуя на ходу бутерброд с колбасой, отправляюсь следом за супругой. Унитаз приветствует меня грохотом водопада, когда я закрываю дверь кабинки. В таких туалетах я уже бывал. В них у унитазов нет клавиши слива. Несамостоятельным горшком руководит входная дверь. Вошёл – пошла вода. Вышел – опять пошла. Чего только люди не придумают, чтобы ничего не делать. Лень даже смыть за собой. А ещё Европа!