День Кощея
Шрифт:
– Знатная отрава, – покивал он головой. – Сметают, как осенью ветер листья с деревьев. Хозяйка не успевает готовить.
– Ну и отлично. Ладно, пойду, дела.
– Федь, я чего спросить-то хотел, – остановил он меня. – Ента ваша бухгалтерша самая главная, она как, а? Ну, по женской части, то есть.
– В смысле? – я вытаращил на него глаза. – Приударить хочешь?
– Да так… – он явно засмущался. – Присматриваюсь. Баба-то она ладная, вся из себя в теле, да и норова сурового, как раз моя стать, Федь.
Я хохотнул:
– Ох и рисковый же ты! Она у нас дама грозная, враз дыроколом пришибить может, если что не так.
– А я ведь сурьёзно, Федь, – вдруг вздохнул он. – Может, я жениться хочу. Подсоби, Федь, а?
– О как… Ну и как ты себе это представляешь? Сватом меня к Агриппине Падловне заслать?
Леший закивал:
– Во-во, Федь! Давай, а?
– Нет уж. В сваты я точно не пойду. А ты бы взял, да пока разведку боем провёл. Ты же не знаешь, как она к тебе относится, да? Вот и начни тайно за ней ухаживать, а там видно будет. Посмотрим, как она отреагирует.
– Это как? – полез он рукой-веткой в затылок.
– Ну-у-у… Цветы тайно подкинь или, вон у Сократа закажи деликатесов кикиморских. Вот недавно, точно помню, она очень лихо засахаренных лягушек наворачивала.
– О, дело! – обрадовался Леший. – Благодарствую! А за мной не заржавеет, Федь!
– Ладно, развлекайся, – хмыкнул я. – А мне Губернатора отыскать надо.
Ивана я отыскал, но для этого пришлось прошагать полгорода до Городского парка. Они вместе с нашим завхозом, Сидором, стояли и грустно заглядывали в котлован, вырытый под фундамент театра.
– Ну и чего рожи такие кислые? – поздоровался я. – Начали строительство и молодцы.
– Молодцы голову себе ломают, – протянул мне руку Иван, – как строить-то енту заразу. Ну, столбы для украшения на входе – ладно…
– Колонны, – поправил его Сидор.
– Угу. А навесы для людей внутри? Это как?
– Балконы, – снова влез Сидор.
– Ну а чего? – пожал я плечами. – Снаружи бывают, а тут точно такое же, только внутри. И те же колонны только поменьше, для крепежа балконов. Я же вам чертежи давал.
– Чертежи… – вздохнул Иван. – А дыра эта в полу? Ну, для круга поворотного. Может, обойдёмся без неё, а, Фёдор Васильевич? Да и сам круг… Вот кто такую махину будет вращать?
– Скелетов запряжём, – отмахнулся я. – А круг надо. Я же тебе объяснял уже, Вань. Для актёров это нужно, чтобы быстро от сцены к сцене переходить, декорации менять.
– Может ну его, театр ентот? – опять вздохнул Иван.
– Ну чего ты в тысячный раз заводишь этот разговор? Не ну его. Театр нужен. Вон у вас всё отлично получается, молодцы. Не горюй, герцог! – Я хлопнул его по плечу. – Как пройдёшься ты со своей Елькой при полном параде по театру, народ от зависти просто в обморок попадает, а уж как твоя Елька довольна будет…
– Угу…
– Сидор Петрович, – я повернулся к завхозу. – У меня и к тебе дело есть.
– Это хорошо, – важно покивал наш завхоз-оборотень, – а то я целыми днями от безделья маюсь, только и думаю – чем бы заняться?
– Не ворчи, – засмеялся я. – Это не к спеху, да и не сложно. Надо нам с Холма ещё одну лестницу проложить. С противоположной стороны от основной лестницы. Город растёт, и та сторона тоже заселяется, да и школа магическая там. Вот чтобы не обходить весь Холм, надо и там спуск сделать.
– Как срочно? – вздохнул Сидор.
– Месяц-два, – пожал я плечами. – Как получится.
– А Агриппина Падловна?
– Договорюсь, – заверил его я. – Ну, всё обговорили? Тогда я пошёл.
В Канцелярии меня встретили Тишка да Гришка.
Чистенькие, розовые, с надраенными до блеска рожками, они вскочили и замерли по стойке смирно, едва я отворил дверь.
– О как? А чего это вы не на службе? – нахмурился я.
– Уже и поесть маленьким нельзя? – тут же заворчал Михалыч. – Или ты хочешь, чтобы они самогоном да репой пареной в казарме бесовской обедали? Ох, внучек, не доводи до греха…
– Поесть можно, – хмыкнул я. – Вольно, паразиты!
Один из паразитов тут же кинулся смахивать пыль с лавки и стола, как раз там, где я обычно сидел, а второй паразит уже нёсся с миской к деду, который уже снимал крышку с кастрюли с борщом.
– Хм-м-м… Я вижу, служба вам впрок идёт, – покивал я, усаживаясь на лавку. – Одобряю. И в качестве поощрения предлагаю после обеда по одной серии «Ну, погоди!» на каждого. Причём, на ваш выбор.
Бесенята снова вытянулись, отдали мне честь и рванули за хлебом и чесноком.
– Во, видишь, деда, – я довольно улыбнулся, – сплошная польза для твоих питомцев! Правильно мы им наказание придумали.
– Не доводи до греха, – повторил Михалыч. – Давай, жрякай свой борщ.
– Кстати, о грехах, – я постарался не обращать внимания на ворчание деда, – я тут с отцом Пантелеем разговаривал и интересная ситуация получается у нас. Оказывается, он у нас свои церковные дела совершенно не законно проворачивает, прикинь, деда.
– Ясен пень, – согласился Михалыч, остывая, – мы по просьбе наших мужиков его назначили, а так нельзя, внучек.
– Во-во! Деда, а ты же во всех этих делах разбираешься, да? Ты и сам монахом был…
– К чему это ты клонишь, Федька? – прищурился он.
– Ну, надо нам отца Пантелея официально тут у нас устроить. Давай ты в Путятич и сгоняешь к Митрополиту самому главному? Поговоришь с ним, объяснишь всё, как ты умеешь?
– Вот делать мне нечего, – проворчал дед. – Мне ещё Тишку да Гришку… – И тут он осёкся и потёр глаз кулаком. – Паразит ты, Федька. Ну как тебе не стыдно над маленькими так издеватьси?