День Космонавтики
Шрифт:
– Вот это-то и настораживает.
Малолетки стали брызгаться из "сиськи". Несколько пивных капель попали Семке на рукав.
– Эй, молодежь!
– обернулся он.
– Харэ уже!
– Мы не нарочно!
– крикнул какой-то длинный, вихрастый парень.
– Оно само!
Стая разродилась визгами, словно услышала что-то уморительно смешное. Кто-то кому-то из "сиськи" плеснул в лицо.
– Серый, сука!
– Оно само!
Началось пихание, один другого через третьи руки схватил
– Получи!
– Да пошел ты!
За спинами, задницами, ногами стаи разглядеть что-либо было сложно. Дрыгались подошвы белых кроссовок.
– Уроды, - прокомментировал Саня.
– И все же надо спросить Петра Игнатьевича, - сказал я.
– Без впутываний.
Мы допили пиво.
Серый получил по морде, и малолетки неожиданно быстро расползлись. Пустые "сиськи" остались лежать под скамейкой.
– Четыре литра ввосьмером, - сказал Леха.
– Это по пол-литра на каждого.
– Наше будущее, - сказал я.
– Ага, чтоб я сдох.
– Костя, - с болью в голосе произнес Игорь, - вот нахрен им Девятое? Им и без него в кайф. Что мы будем ради этих...
– Еще неизвестно, что мы будем.
– Партизанить будем!
– округляя глаза, хриплым голосом проговорил Саня.
– Против кого?
– спросил Семка.
– Против всех!
– Ага, - сказал я, - схроны с петардами, тайники с флажками. И перебежками от дома к дому. Ночью!
– Ну, давайте сделаем какой-нибудь просветительский кружок.
– Друг друга просвещать будем? Ладно, - вздохнул я, - закругляемся.
Петр Игнатьевич появился, когда я уже решил уходить.
– А, Костя, - в голосе скользнула опаска.
– Ты по делу?
В руках его был тощий магазинный пакет.
Шелестела листва. Седые волосы от ветра стояли у Петра Игнатьевича торчком.
– Здравствуйте. Мне посоветоваться, - сказал я, поднимаясь с облюбованной скамейки перед подъездом.
– Если недолго, что ж.
Мы вместе вошли в дом.
– Как твоя учеба?
– спросил Петр Игнатьевич, показав на ухо - подслушивают.
– Ничего. В июне - экзамены.
– Ну, еще два месяца! Успеешь подготовиться.
Мы поднялись на третий этаж. Петр Игнатьевич звякнул ключами. Несколько секунд - и дверь открылась в узкую прихожую, наполовину желтую от света из кухонного окна.
– Проходи.
Я вошел, вытерев ноги о коврик. Петр Игнатьевич закрыл дверь, снял легкий плащ, сменил ботинки на тапочки. Замерев с пальцем у губ, он подождал звуков с лестничной площадки, потом махнул мне рукой.
Мы перебрались на кухню.
– Соседи, - виновато произнес Петр Игнатьевич, выкладывая на стол помидоры и пластиковый контейнер для яиц.
– Я им давно не нравлюсь.
– Почему?
– Имел глупость однажды вступить в спор по поводу общего прошлого. Люди с удивительной быстротой отказываются от собственной памяти, если она идет вразрез с официальной позицией власти. В сущности, их можно понять. Но иногда понимание не спасает от желания открыть им глаза. В общем, я теперь для них то ли маргинал, то ли сумасшедший. А может и террорист. Яичницу с помидорами будешь?
– Нет, - сказал я, - я поел.
Петр Игнатьевич кивнул.
– Хорошо, - он убрал продукты в холодильник.
– Так с чем ты пришел?
– Мы с ребятами хотим что-нибудь сделать на девятое мая.
Петр Игнатьевич сел. Руки его принялись разглаживать и без того гладкую скатерть.
– Я думал об этом. Прикидывал. Еще когда думал что-то в ком-то пробудить. Как раз до спора с соседями.
– А мы?
– спросил я.
Петр Игнатьевич улыбнулся.
– Вы - славные ребята. Но сколько вас на весь город?
– Ну, попробовать-то можно.
– Это не игра, Костя. Далеко не игра. Скажи мне, какой самый важный инструмент находится в руках у власти?
– Полиция, - ответил я.
– Аппарат подавления.
– Нет.
– Ресурсы. Денежные и человеческие.
– Нет, - качнул головой Петр Игнатьевич.
– Самый важный инструмент - это монополия на информацию. А информация формирует твое мировоззрение, управляет твоими эмоциями и подталкивает тебя к определенным действиям. Вывод: бить надо по ней.
– Хакать новостные сайты?
– Зачем? Это уголовное преступление. Надо работать тоньше. Ответь мне, что является самым доступным информационным каналом?
Я задумался.
– Телевидение?
Петр Игнатьевич качнул головой.
– Подумай еще.
– Ну, радио. Интернет. Система оповещения. Общение.
На каждую мою догадку Петр Игнатьевич говорил: "Нет". Хотя и кивнул на последнем предположении.
– Самый доступный канал, Костя, - сказал он, - это тот, для которого не нужны посредники в виде телевизоров, смартфонов, плееров. Ты выходишь из дома...
– Граффити!
– крикнул я.
– Тише, - сказал Петр Игнатьевич.
– Почти. Граффити - это порча общественного имущества. Но все, за что цепляются твои глаза, и есть информационный канал. Я говорю о стенах домов, арках, о рекламных щитах, о досках объявлений, которых понаставили на остановках. Достаточно наделать небольших, с ладонь, карточек. Мазнул клеем, прилепил и дальше пошел. Максимум, что грозит при поимке - это штраф за несанкционированную расклейку, он был, кажется, в пределах трехсот рублей.