День Медведя
Шрифт:
– …К месту захоронения своих усопших че… чи… ча… часто… приплывают… на лодках особенной формы, за сходство с костейским народным блюдом названные «пирогами»… А обитают они в степях. Южных. Поскольку племена эти недалекие, в смысле, отсталые, то выкопать яму, чтобы зарыть своего покойника, у них ума не хватает, и потому вместо этого они всем племенем насыпают на него кучу земли. А так как у них в степях водятся… икай ты… какой ты… икоты… койоты!.. в большом количестве, то, чтобы они не разрыли могилу, насыпать приходится очень много земли, так, что получается… баран… бархан… круган… большой холм. Круглый. Раскопки, проводимые искателями сокровищ, показали еще один их странный обычай. Рядом с покойником они… дикари, то есть…
– А потом? – заворожено вопросил Иванушка.
– Потом?.. – встревожился барон Бугемод. – А потом… они снова садятся в свои пироги… и уплывают. Всё.
– Восхитительно! Невероятно! Невообразимо! – слегка ошалело поморгала и покачала головой Серафима и, не дожидаясь, пока его эрудированное превосходительство раздуется от гордости как воздушный шар, добавила: – Но неверно. Ваше высочество, зачти правильный ответ, если тебя не затруднит.
– Во-первых, в южных степях больших рек нет, поэтому карачаганаки перемещаются исключительно верхом. Кроме того, к их погребальным обрядам это никак не относится.
– Если, конечно, кто-нибудь не свалится с коня и не сломает себе шею, – вскользь уточнила Серафима – поборница справедливости.
– Во-вторых, – игнорируя поправку, продолжал чтение Иван, – они всё же роют своим умершим могилы. Но обычай их таков, что на могилу покойного каждый член племени должен бросить пригоршню земли. А поскольку численность кочевых племен очень высокая, то и высота погребального кургана получается соответственной. В-третьих, битая посуда и ржавые наконечники для стрел, дырявые сапоги и тому подобные вещи кладутся в могилу, дабы святотатцы, разграбляющие захоронения, думали, что ничего стоящего они здесь не найдут. А всё самое лучшее, что умершему когда-то принадлежало, закапывалось в секретном месте тайком ночью членами семьи за день до похорон. Местонахождение имущества сообщалось покойному на ухо при опускании тела. А тризны проводят на вершинах холмов потому, что по природе своей карачаганаки чрезвычайно недоверчивы. Наученные горьким опытом, в каждом прохожем и проезжем они видят археолога…
– Осквернителя захоронений, – быстро пояснила Сенька, заметив замешательство на и без того не слишком счастливой физиономии Жермона.
– …и всем своим поведением демонстрируют, что вовсе это не погребальный холм, а самый простой, иначе бы они на нем не сидели, – гладко завершил Иван.
– Переходим к следующему вопросу!
– Приметы и суеверия – третий! – уверенно объявил Карбуран, не сводя злорадного взгляда с пристыжено побагровевшего и притихшего Жермона, и тут же мстительно добавил, словно хлестнул: – Надо показать… как надо!..
– Как надо надо показать! – не задумываясь и истово поддержала его Сенька. – Как надо, показать надо! Надо так надо, как показать, так надо! Так надо, а так – не надо! И не надо, так не надо, а надо – так надо! И как показать, надо показать! А если не надо – так и не показывать! Тонко подмечено, ваше превосходительство!
– Д-д-да?.. – после минутного размышления неуверенно моргнул барон Кабанан, самодовольство и напыщенность с которого за это время незаметно слетели и пропали в неизвестном направлении. – Д-да. Точно. Это я и хотел. Сказать. То есть. Вопрос. Давайте. Да.
– У туземцев Аоао есть поверье, что раньше он был человеком и жил в деревне, но потом не захотел работать и ушел в лес, – отчетливо выговаривая каждое слово, и старательно глядя исключительно в карточку, зачитал выбранный вопрос Иванушка. – О ком речь?
– О разбойнике! – не задумываясь, выпалил ответ одновременно с вытянувшейся вверх рукой барон Кабанан.
– Нет… – покачал головой Иванушка. – Речь вообще идет… э-э-э… не о человеке.
– А разбойник разве человек?! – возмутился Карбуран. – У меня только за этот месяц украдено племенных коровы – три! Скаковых лошади шатт-аль-шейхской породы – три! Три воза картошки семенной!.. Три…
– Еще варианты? – Сенька обвела глазами претендентов, грустно призадумавшихся об имуществе, уведенном разбойниками у них самих.
Рука Дрягвы нерешительно дрогнула и оторвалась от коленки на несколько сантиметров.
– Его светлость барон Силезень! – подбадривающе кивнула царевна.
– Я… это… не помню точно, как они называются… – напряженно подергивая черную перламутровую пуговицу камзола на животе, едва слышно пробормотал барон. – Но если это слово не «разбойники»… то тогда… как-то похоже на… э-э-э… гамадрилы… или…
– Орангутанги! – с облегчением выдохнул Иванушка. – Но ответ принят! И его светлость барон Дрягва получает первые очки!
– …или мадригалы… нет, маргиналы… – по инерции продолжил бубнить Силезень, но, к счастью, окончание его победоносного ответа было заглушено своевременными восторженными воплями свиты, и не достигло ушей ни соперников, ни жюри.
– Тема «Войны», вопрос первый! – гневно алея оттого, что праздник раздачи очков проходит мимо него, выкрикнул Брендель.
– После известного морского сражения в лукоморско-отряжской войне, закончившегося полным потоплением отряжского флота, лукоморской короной была отчеканена медаль, которой были награждены все участники этого сражения [25] . На ней был изображен тонущий отряжский корабль и написано только одно слово из трех букв. Како…
25
С лукоморской стороны, естественно.
Иван не успел договорить – в воздух взметнулся лес рук: претенденты и их свиты как один страстно возгорели желанием немедленно ответить.
Тронутый, пораженный и польщенный таким неожиданным и глубоким знанием лукоморской истории, царевич вопросительно глянул на супругу:
– Кто был первый, Сень?
– А какая разница? – неожиданно прыснула она.
Иван удивленно моргнул, недоуменно перевел взгляд с царевны на орду знатоков и опешил.
Щеки дворян пылали как дрова в камине, глаза изучали что-то очень маленькое и ускользающее на полу, а все руки прямо у него на глазах юркнули за спины и сомкнулись там надежным замком [26] . Все, кроме запоздавшей одной.
26
Что действительно подтверждало знание – но не лукоморской истории, а лукоморского фольклора.
– Барон Жермон? – с робкой надеждой сделал шаг вперед Иванушка. – Ваша светлость, кажется, были готовы ответить?..
Отпираться было бессмысленно, и барон Бугемод, словно жулик, застуканный на месте преступления, вспыхнул, как пожар мировой революции, засунул предательскую руку подмышку, стыдливо втянул хронически нечесаную голову в плечи и уныло выдавил:
– Был…
– Совершенно правильно! – едва не прослезился Иванушка. – Слово, выгравированное на памятной медали – «Был»!!! И его светлость барон Жермон получает первые очки!!!..