День Медведя
Шрифт:
Серафима и гвардейцы разочаровано переглянулись – они только начали делать ставки на исход единоборства, количество свороченных скул, расквашенных носов и подбитых глаз.
Придворные противников тоже обменялись взглядами – но уже с облегчением, потому что мучительный вопрос – драться и им тоже, или как, разрешился сам по себе, вдруг и к обоюдному удовлетворению.
– Объявляю перемирие, – сурово оглядев застывших в воинственных позах оппонентов проговорил царевич, и поединщики нехотя и насторожено, так и ожидая от противника нового низкого трюка или коварного подвоха, отступили на полшага.
– Кто вы, и чего
– Я – барон Карбуран, и являюсь единственным законным претендентом на корону Царства Костей, что бы это ничтожество ни…
– Сам ты – мелочь пузатая!..
– Это я пузатый?!.. Я?!.. Ах, ты!..
– ПРЕКРАТИТЕ!!! – рявкнул Иван. – Ведите себя как дворяне, а не как дворня!
Спорщики удивленно замолчали – то ли от внезапно прорезавшегося голоса интеллигентного до сих пор лукоморца, то ли обдумывая его призыв, потому что по-другому они вести себя может, и умели, но никогда не пробовали.
– Гхм… Извините… – смутился от неожиданного эффекта и сам Иванушка. – Я не хотел сказать… То есть, я хотел сказать… то есть, я видел у барона Карбурана какие-то документы…
– Да-да, документы! – горячо воскликнул барон. – Вот именно! И там все сказано, как есть!
По мановению кольчужной руки один из придворных нового барона бросился к столу, решительно сдвинул на край семейный архив Жермонов и распростер на всеобщий суд и обозрение вверенную ему [6] драгоценную ношу.
6
Точнее, собранную из-под ног, стульев, стола и шкафов.
– Вот, всех в свидетели призываю! – Карбуран лихорадочно распластал перед глазами лукоморцев и конкурента свое право на еще час назад никому не нужный престол, яростно тыкая кольчужными пальцами в свидетельства, сертификаты, схемы и развесистое семейное дерево, на скептический взгляд Серафимы больше напоминающее клюкву. – Убедитесь! Мать! Отец! Смотрите сюда! Ее мать! Его мать! Отцы! Вот! Дед! Общий! Для обоих братьев – отца и его младшего брата Лягуара! У барона Лягуара Карбурана – дочь! Вторая и любимейшая супруга царя Нафтанаила Третьего Злосчастного! Вот здесь – моя мать Лисиция Ортель! Замужем за моим отцом Кабананом Карбураном! Вот – я! Всё! Вопросов быть не может! Единственный законный претендент на трон – я, Кабанан Карбуран Второй!
– Это на каком таком основании, позвольте спросить? – опасно прищурились и налились кровью черные глазки барона Бугемода. – С какой это стати первенство сына старшей дочери двоюродного брата второй жены стало приоритетным по отношению к сыну младшего сына двоюродной сестры первой жены?
– А с такой, что наследование ведется по мужской линии, по мужской! – торжествующе-мстительно выкрикнул барон Кабанан и победно потряс перед грудью соперника позвякивающим колечками кольчужной перчатки указательным пальцем [7] .
7
Докуда дотянулся, туда и потряс.
– Да с какой это такой поры старшая дочь – мужская линия? – театрально захохотал Жермон и в поисках поддержки оглядел осоловевшую от такого смешения родственных связей публику.
– Да с такой же, что и двоюродная сестра! – лихо парировал Карбуран.
– Да я… – Жермон сначала порозовел, потом покраснел, потом полиловел и бросился рыться в своем заметно похудевшем, но отнюдь не отощавшем замшевом мешке.
– Съел, – презрительно фыркнул Карбуран и обратился к Ивану и Серафиме. – Ну, что? Вопросов по наследнику короны больше нет? И не будет! Да, пока не забыл. Благодарю вас за ту небольшую помощь моей многострадальной стране, которую вы ей походя оказали. Естественно, то, что меня не устраивает, я переделаю первым же указом.
– А вас что-то не устраивает? – невинно полюбопытствовала царевна сквозь сжатые зубы.
– Конечно! – снисходительно усмехнулся барон. – К примеру, ваша больница. Куча заразных простолюдинов лежит в государственном учреждении. На государственных кроватях. Государственном постельном белье. Получает помощь квалифицированных знахарей. Да еще их и корми раз в день!
– Три, – тихим холодным голосом поправил его Иван.
– Три!!! – охнул Карбуран. – Да вы, молодежь, с ума посходили! И сколько они за всё это платят?
– Нисколько, – сообщила царевна. – У них нет денег.
– Нет денег – нечего болеть! – гневно изрек барон Кабанан. И с этим не смогла поспорить даже Сенька.
Но, кажется, с этим или с чем-либо другим собирался поспорить барон Жермон.
– Сейчас ты у меня сам заболеешь, самозванец, – гулко пророкотал он и ожесточенно хлопнул и распахнул поверх карбурановых документов толстенный замшелый том с названием «Матримониальное право в применении к общему престолонаследию. Прецеденты. Казуистика. Советы софистов.» – Вот! Гляди!..
– Да мне твои писульки – не указ! – презрительно скривился барон Кабанан.
– Да ты и читать-то не умеешь! – ехидно оскалил зубы барон Бугемод.
– Это я-то не умею?! Где написано?! – подпрыгнул Карбуран.
– Читай!!!.. – победно ткнул пальцем в неровные строчки фолианта Жермон.
После двадцати минут поочередной декламации претендентами запутанных, как сто клубков в кошачьем питомнике, родословных, прерываемой ожесточенными перебранками, к которым во все горло присоединились придворные с обеих сторон в полном составе, Иванушка почувствовал, что голова его исподволь превращается в ватно-деревянный композит. И если еще хоть одно словосочетание вроде «шестиюродная сестра троюродного дедушки по мачехе свояченицы» или «племянница шурина свекрови деверя двоюродного брата младшей кузины» коснется его воспаленного слуха, то его душевное здоровье подвергнется печальным и необратимым изменениям.
С почти полностью остановившимся взглядом и мыслительным процессом он незаметно отделился от толпы взмыленных крикунов и тихонько взялся за ручку двери, чтобы в молчаливом одиночестве, пока еще не поздно, пройтись по коридору и попытаться сохранить хотя бы остатки рассудка и здравого смысла…
Дверь неожиданно подалась под его рукой, и он оказался нос к носу с Карасичем.
– Чем они там занимаются? – нервозно поинтересовался стражник, отчего-то не глядя Иванушке в глаза.
– Не могут договориться, кто из них настоящий наследник престола, – плоским чужим голосом проговорил царевич. Реакция солдата была странной.