День независимости
Шрифт:
– Нет, прослушал, – отвечает, потирая ладони, Джо. Все же мазок черной пыли на его голом плече имеется – что-то он зацепил, ковыряясь в подвале. Он обводит нас троих радостным взглядом – первое выражение открытого удовольствия, какое я увидел на его лице за последние несколько недель. Представлением Теду он себя так и не утрудил.
– Там, за забором, тюрьма. – Филлис указывает пальцем в венецианское окно, поверх нарядной лужайки.
– Правда? – продолжает улыбаться Джо. И слегка пригибается, чтобы получше вглядеться в окно. Протечку он все еще не заметил.
– Прямо за задним
– Ну, не то чтобы камеры, – с совершенной невозмутимостью отвечает Тед. – Это скорее на кампус похоже – теннисные корты, плавательные бассейны, занятия по курсу колледжа. Вы можете и сами там поучиться. А по выходным многих заключенных отпускают домой. Я бы это тюрьмой не назвал.
– Интересно, – произносит Джо Маркэм, кивая бамбуковой оградке и зеленому дощатому забору за ней. – Но из дома ничего не видно, так?
– Вы знали об этом? – спрашивает у меня все еще остающаяся уравновешенной Филлис.
– Разумеется, – отвечаю я, жалея, что ввязался в эту историю. – Все есть в спецификации. – Я пробегаю по моему листку взглядом. – «С севера граничит с землей штата».
– Я думала, это означает что-то другое, – говорит Филлис.
– Сам я никогда там не был, – сообщает Тед Хаулайхен, наш мистер Оптимист. – За этим забором еще один стоит, его просто не видно. И никаких звуков оттуда не доносится. Звонков, сирен. Только на Рождество колокола звонят, красиво. Я знаю девочку, она через улицу живет, которая там работает. Это заведение – самый крупный работодатель Пеннс-Нека.
– По-моему, это может осложнить жизнь Сони, – негромко произносит, обращаясь ко всем сразу, Филлис.
– Не думаю, что тут есть угроза для чего-то или кого-то, – говорю я, представляя себе, как живущая через улицу Мэрилин Монро нацепляет каждое утро кобуру со здоровенным пистолетом и отправляется на работу. Интересно, как к ней относятся заключенные? – Я хочу сказать, там же не Келли «Пулемет» [23] сидит. Скорее всего, просто люди, за которых все мы голосовали и проголосуем еще раз.
23
Прозвище Джорджа Бернса (1895–1954), американского гангстера, любимым оружием которого был пистолет-пулемет Томпсона. Последние двадцать один год жизни провел в тюрьме Алькатрас.
Я улыбаюсь им, думая, однако, что Теду самое время подробно познакомить нас с его охранной системой.
– С тех пор как это построили, – говорит Тед, – цены на дома в наших местах подросли. А в окрестностях – и в Хаддаме, кстати, – слегка упали. Возможно, я покидаю эти места не в самое лучшее время.
И он одаряет нас троих печальной-но-хитрой
– Я вам одно могу сказать, – с важным видом заявляет Джо, – вы покидаете чертовски хороший дом. Я осмотрел балки пола, опорные брусья. Теперь таких широких не делают, разве что в Вермонте.
Он прищуривается и хмуро, но одобрительно кивает Филлис, давая понять, что нашел дом, который ему по сердцу, – пусть рядом хоть Алькатрас раскинулся. Джо, что называется, повернул за угол – в нем произошла загадочная перемена, предсказать которую заранее невозможно.
– И трубы, и проводка – все медное. Розетки тройные. В домах постарше такого не встретишь.
Он бросает на Теда Хаулайхена взгляд едва ли не рассерженный. Уверен, ему хотелось бы изучить подробный план дома.
– Жене тут тоже все нравилось, – немного сконфуженно сообщает Тед.
– А где она сейчас? – Джо уже развернул лист со спецификациями, собираясь внимательно их прочитать.
– Умерла, – отвечает Тед и позволяет своему взгляду скользнуть по тенистой лужайке, по белым пионам и тисовым зарослям, по перголе и глициниям. Мерцающий, не нанесенный ни на какие планы проход открывается перед ним, и Тед вступает в него и видит золотистое поле, а на нем себя и жену в чудесном расцвете лет. (Он не чужой и мне, этот проход, хотя передо мной – при моих строгих правилах бытования – открывается редко.)
Джо пробегается коротким пальцем и моргающими глазками по неким важным пунктам спецификации, несомненно связанным с «дополнительно», и «р-р кмнт», и «шкл». Отмечает «кв фт» своей новой мастерской. Теперь он – Джо, приобретающий дом, взявший след хорошей покупки.
– Джо, ты спросил мистера Хаулайхена о его жене, она умерла, – говорит Филлис.
«На самом деле она лежит прямо здесь, на полу кухни, и кровь течет из ее ушей!» – хочется мне воскликнуть в защиту замечтавшегося старика Теда, однако я молчу.
– Ну да, знаю, мне очень жаль, – отзывается Джо.
Он опускает листок, сводит брови и смотрит на Филлис, на меня и, наконец, на Теда Хаулайхена так, точно все мы набросились на него, крепко спавшего, и ну орать: «Она умерла, умерла, жопа ты этакая, она умерла!»
– Мне правда очень жаль, – говорит он. – Когда это случилось? – И Джо недоверчиво смотрит мне в лицо.
– Два года назад, – отвечает Тед, возвращаясь из прошлого и ласково глядя на Джо. Жизнь, увы, коротка, говорит честное лицо Теда. А Джо покачивает головой, давая понять, что в этой самой жизни порой происходит нечто совершенно не объяснимое.
– Может быть, посмотрим остальной дом? – предлагает уставшая от разочарований Филлис. – Мне все-таки хочется увидеть его.
– Еще бы, – соглашаюсь я.
– Меня он очень заинтересовал, – говорит, обращаясь исключительно ко мне, Джо. – Мне в нем многое нравится. Честно.
– Я останусь с мистером Маркэмом, – говорит Тед, которому Джо так и не представился. – Давайте выйдем, взглянем на гараж.
Он открывает стеклянную дверь в душистый, одурманенный прошлым двор, а мы с Филлис печально возвращаемся внутрь дома для осмотра, который, боюсь, стал теперь пустой формальностью.