День независимости
Шрифт:
Я серьезно смотрю в ее упрямые голубые глаза и в первый раз понимаю, что она, скорее всего, носит контактные линзы, потому что голубизна хоть сколько-нибудь близкая к этой в природе не встречается.
Она стоит, обрамленная окном, ладошки сжаты у груди – учительница, свысока задающая сложный вопрос тупице-ученику.
– Вам не кажется иногда (создается впечатление, что облекающий Филлис ореол света связывает ее с некими высшими силами)…что никто больше в вашу сторону не смотрит?
Она слабо улыбается. Складочки, идущие от уголков ее рта, углубляются на щеках.
– Каждый день. – Я предпринимаю попытку ответить ей улыбкой мученика.
– У меня
Джо и Тед по второму разу бурно обсуждают поэтажный план здания. Тед разворачивает хранившиеся у него где-то старые светокопии. Скоро они прервут наш с Филлис маленький seance [26] .
26
Урок, сеанс (фр.).
– Думаю, это естественное чувство, Филлис, и, по-моему, вы с Джо хорошо печетесь друг о друге.
Я быстро оглядываюсь посмотреть, не приближаются ли уже наши специалисты по спортивному ориентированию. И слышу, как они со стуком проходят по разболтавшейся решетке подвальной печки, важно беседуя о чердаке.
Филлис покачивает головой, улыбается:
– Весь фокус в том, чтобы претворять воду в вино, верно?
Понятия не имею, что это может значить, но посылаю ей улыбку – и братскую, и, так сказать, адвокатскую, – дающую понять, что наше с ней состязание подошло к концу. Я мог бы даже похлопать ее по округлому плечу, да, боюсь, она мигом насторожится.
– Послушайте, Филлис, – говорю я, – принято считать, что происходящее с нами может идти по двум путям – успешному и безуспешному. Я же думаю, какой бы из них оно ни избрало в самом начале, мы всегда можем повернуть его на тот, который нам нужен. И что бы вы ни чувствовали, приобретая дом, – даже если вы не изберете вот этот, а то и вовсе никакого у меня не купите, – вы в конечном счете получите…
На этом наш seance и вправду заканчивается. Тед с Джо возвращаются в коридор и решают не подниматься по опускной лестнице на затянутый паутиной чердак, чтобы полюбоваться там на металлический крепеж стропил, установленный Тедом, когда в 1958-м здесь пролетел ураган «Лулу», проносивший стога сена между стволами деревьев, забрасывавший яхты на сушу, на целые мили от берега, и ровняя с землей дома повеличавее Тедова.
– Бог кроется в деталях, – замечает кто-то из этих теперь уже лучших друзей. Но все-таки добавляет: – Или дьявол?
Филлис спокойно смотрит на дверь, мимо которой они проходят сначала в одну сторону, потом в другую, прежде чем обнаружить нас в «гстн». Держащий в руках светокопии Тед выглядит, насколько я могу судить, всем довольным. Джо в его недозрелой бородке, вульгарных шортах и майке «Горшечники делают это пальцами» кажется мне пребывающим на грани истерики.
– Я увидел достаточно, – восклицает он тоном озлобленного железнодорожного контролера и быстро окидывает гостиную взглядом – оценивающим, как будто видит ее впервые в жизни. Довольный, он прижимает кулаки один к другому. – И то, что увидел, позволяет принять решение.
– Хорошо, – говорю я. – Тогда поехали. (Правило: мы едем завтракать, составляем предложение с указанием полной цены и через час возвращаемся.) Я успокоительно киваю Теду Хаулайхену. Он неожиданно оказался
27
В данном случае (лат.).
28
Яйца (исп.).
– Этот дом надолго на рынке не задержится, – выкрикивает Джо, к сведению всех окрестных соседей, которых может заинтересовать это сообщение. И, развернувшись, несется, точно рой запаниковавших пчел, к выходной двери.
– Посмотрим, посмотрим, – говорит Тед Хаулайхен и, поплотнее скручивая светокопии, с сомнением улыбается мне и Филлис. – Я знаю, миссис Маркэм, вас беспокоит то заведение за забором. Но мне всегда казалось, что оно сделало наши места более безопасными, а людей более сплоченными. Это примерно то же, что иметь под боком Эй-ти-энд-ти или Ар-си-эй [29] , если вы понимаете, о чем я.
29
AT&T Inc – одна из крупнейших в мире телекоммуникационных компаний. RCA – американская радиокорпорация.
– Я понимаю, – отвечает непреклонная Филлис.
Джо уже проскочил дверь, спустился с крыльца на лужайку и теперь изучает контур крыши, доски лицевой обшивки, нижние грани кровельных балок; его обрамленный волосками рот приоткрывается, когда он приступает к поискам прогибов конькового бруса и повреждений от сосулек под свесами. Возможно, это лекарства от маниакальной депрессии сделали его губы такими красными. Джо, думаю я, и вправду нужен присмотр.
Я выуживаю из кармана ветровки карточку «Фрэнк Баскомб, партнер-риелтор» и опускаю ее на подставку для зонтов, что стоит в коридоре у двери гостиной, где я провел последние десять минут, стараясь удерживать Филлис в узде.
– Будем на связи, – говорю я Теду. (Еще одно правило. Менее специфичное.)
– Да, конечно, – тепло улыбаясь, отвечает Тед.
Филлис сдвигается с места – бедра покачиваются, сандалии пощелкивают, – по пути она пожимает маленькую ладонь Теда и говорит что-то о том, какой приятный у него дом и как жаль, что его приходится продавать, и уходит туда, где Джо пытается пояснее различить все то, что он видит, ибо такова его печальная участь – смотреть сквозь туман, который клубится в его голове.
– Они его не купят, – бодро произносит Тед, когда и я направляюсь к выходу. Он испытывает не разочарование, а скорее неоправданное удовлетворение тем, что чужие люди отвергли его дом, позволив ему, Теду, ненадолго вернуться к уютной, горестно-сладкой домашней жизни, которой все еще распоряжается он сам. Что же, видя выходящего в дверь Джо, всякий вздохнул бы с облегчением.
– Трудно сказать, Тед, – говорю я. – Кто может знать, что сделают люди. Если б я это знал, подыскал бы себе другую работу.