День полнолуния
Шрифт:
– Ну-ну. Все хорошо. У тебя был сложный день. Давайте я вызову водителя. Дина, наверное, уже беспокоится.
Тимур моргнул, замер на секунду, а затем отстранился от меня и щелкнул переключателем настольной лампы. В кабинете вспыхнул теплый, желтый свет. И я только сейчас смогла разглядеть, какое усталое, вымотанное у Тимура лицо. Какие глубокие тени лежат под его покрасневшими воспаленными глазами.
Он взглянул на меня, чуть прищурился и произнес:
– Странно, иногда мне твое лицо кажется знакомым. Вот-вот мелькнет что-то, какое-то смутное воспоминание. Ощущение – вот сейчас ухватишь. А нет, ускользнуло.
Я вздрогнула. Мгновенно напряглись плечи, и внутри как будто все сжалось. И тут же взяла себя в руки и произнесла
– Просто у меня среднестатистическая внешность.
А потом отвернулась, сняла трубку со стоящего на столе телефонного аппарата и набрала номер водителя Тимура.
Следующим утром Тимур появился в офисе в обычное время. Ни во взгляде, ни в его обращении ко мне не появилось абсолютно ничего нового. Он держался ровно – так же, как всегда, сдержанно и официально-доброжелательно. Как и положено держаться с коллегой, с которой по долгу службы проводишь вместе довольно много времени, но никакие личные отношения вас не связывают. Словно бы и не было этой ночной сцены в кабинете. Впрочем, возможно, он о ней забыл после выпитого виски.
Я, разумеется, тоже ни о чем не напоминала ему и вернулась к нашим прежним отношениям. Но при этом делать перед самой собой вид, будто не было этого озарения, посетившего меня, когда Тимур на пару секунд прижался ко мне, словно испуганный ребенок, я не могла.
Мне теперь предстояло жить с этим открытием. Понимать, что единственный мужчина, которого я за свою жизнь полюбила, совсем рядом и в то же время абсолютно недоступен. Я все же была достаточно рациональным человеком, чтобы отдавать себе отчет, что главной страстью Тимура была его работа, а также та власть, которой он был наделен уже много лет. Мне в его судьбе не было места.
А дальше, словно бы расклад этот и без того не был достаточно драматичным, судьба снова перетасовала его, ввернув новое обстоятельство. Из Москвы пришла информация по моему запросу. Крупная сумма денег, перевод которой производился с компьютера Тимура с помощью онлайн-банка, оказалась на счету Мамеда Закирова, того самого киллера, которого застрелили при попытке покушения на Асланбекова.
Когда я впервые прочитала это сообщение, мне показалось, что ровные черные буквы начали расползаться у меня перед глазами. Этого не могло быть. Ведь я все же не первый год работала в отделе аналитики, я научилась разбираться в людях, составлять их психологический портрет. И по составленному мной портрету Тимура выходило, что он никак не мог заказать главу региона, даже если бы и не одобрял какие-то его методы, даже если и считал, что при его предшественнике край развивался лучше. И в то же время где-то в подсознании постоянно нудил противный голосок, вопрошавший:
– А ты уверена, что судишь объективно? Ведь ты же любишь его, сама себе призналась, что любишь. Так, может, это любовь застит тебе глаза?
В тот же вечер со мной из Москвы связался генерал Голубев.
– Ну что, друг мой, – начал он. – Как я понял, ты нашла неоспоримое доказательство того, что фигурант наш причастен к покушению? Будем брать его, пока тепленький?
Я почувствовала, как на виске у меня болезненно забилась жилка.
– Сергей Петрович, разрешите высказать свои соображения. Я считаю, что не стоит пороть горячку. Сами по себе эти данные ничего не доказывают. Мне нужно еще немного времени, чтобы получить более веские доказательства. Теперь я знаю, в каком направлении работать, и…
– Эх, упустим ведь гада. Почует, что дело нечисто, и поминай его как звали, – протянул Голубев.
– Сергей Петрович, под мою ответственность… – убеждала я. – Если вы доверяете мне как аналитику.
А про себя все думала: «Я действительно верю в то, что говорю? Или отчаянно пытаюсь выгородить его, несмотря на объективные факты?» Разумеется, мне казалось, что все сразу – и интуиция, и опыт, и полученные данные подсказывают мне, что считать это дело раскрытым еще рано. И в то же время меня не оставляли
В конце концов Голубев все же согласился дать мне еще несколько недель, и я с новыми силами нырнула в анализ всех писем, всех переговоров, всех контактов Тимура. Я почти перестала спать – ведь обязанности, которые мне полагалось выполнять в качестве пресс-секретаря, тоже никто не отменял. В офисе я слонялась как тень, и айтишник Володя как-то раз даже пошутил:
– Что это вы, Ириша, как призрак замка Моррисвиль? Никак вчера всю ночь для Тимура речь по случаю назначения нового председателя правительства республики сочиняли.
А я отшутилась:
– С каких это пор, Володя, вы стали осведомлены лучше пресс-секретаря? Я еще даже не слышала о назначении нового председателя правительства.
Это было не совсем так, о назначении мне было известно, информация об этом промелькнула в одном из недавних писем Тимура. Но поскольку официального задания я еще не получала, упоминать об этом было нельзя.
Все эти дни я старалась ни на шаг не отходить от Тимура, если только в этом не было необходимости. Я выдумывала какие-то вопросы, чтобы заглянуть к нему в кабинет, предлагала новые темы для публикаций в прессе. И снова не могла понять – это я напряженно ищу в его поведении, в обрывках обращенных к другим сотрудникам реплик возможные улики или просто пытаюсь напитаться этими, возможно, последними днями, которые нам еще осталось провести бок о бок? У себя в съемной квартире я, нацепив на голову огромные наушники, зачем-то слушала даже его разговоры с женой – хотя ясно было, что здесь уж точно не может всплыть никаких данных. Наверное, все это было в рамках все той же моей больной фантазии – примерить на себя чужую жизнь: мирную, счастливую, семейную. Попытаться представить себя на месте Дины… Да что там, порой мне начинало казаться, что я согласилась бы просто остаться на занимаемой мной сейчас должности – лишь бы находиться рядом с ним.
Через несколько дней Тимур вызвал меня к себе в кабинет.
– Ира, – сказал он, – Асланбеков произвел перестановки в правительстве и назначил на пост председателя Алферова. Мне нужно будет официально поздравить его с вступлением в новую должность. Черканете пару строк?
– Конечно, – кивнула я. – Есть какие-нибудь особые пожелания?
Тимур начал объяснять мне свои соображения, и в этот момент в голове у меня как будто что-то щелкнуло. Голос его стал звучать все глуше, монотоннее. А перед глазами замелькали недавние воспоминания. Все эти разрозненные кусочки, картинки, обрывки вдруг сложились воедино, как детали замысловатого пазла. Странные сбои в шпионской программе, которые я принимала за конфликт с антивирусом. Айтишник Володя, поспешно уходящий по слабо освещенному коридору в уже опустевшем здании. Тот же самый Володя, несколько дней назад обмолвившийся о новом назначении в правительстве, о котором к этому моменту еще не было официально объявлено…
Откуда он мог об этом знать? Разумеется, Тимур не стал бы делиться с рядовым сотрудником такими сведениями. Узнать об этом Володя мог только в том случае, если, как и я, имел доступ к переписке Тимура. Мог ли он иметь к ней доступ? Технически – разумеется, он ведь отвечал за информационную безопасность офиса. Но обладал ли он полномочиями, позволяющими ее просматривать? Конечно же, нет. Можно, наверное, было бы списать все на человеческий фактор, обыкновенное любопытство, заставившее вечно скучающего без дела айтишника сунуть нос не в свое дело. Я слишком долго работала в разведке, чтобы недооценивать силу и последствия человеческой глупости. Однако в данном случае такое любопытство грозило дотошному сисадмину не выговором, не увольнением, а вполне серьезным тюремным сроком, и мне казалось очень сомнительным, чтобы кто-то способен был так подставляться без определенной цели.