Шрифт:
ЮРИЙ РОГОЗА
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БУРЖУЯ-2
РОМАН
Пепел заживо сгоревших от рук неизвестных бандитов жены Амины и маленького сына стучит в сердце Владимира Коваленко. Его неожиданное воскрешение из мертвых и жажда мести раскручивают пружину головоломных остросюжетных событий нового романа Юрия Рогозы, по которому снято продолжение известного телевизионного сериала.
ЗА ГОД ДО ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИИ
Покой. Никогда в жизни Амина не испытывала такого блаженного покоя и умиротворенности, как в эти последние недели. Себе она могла признаться: раньше и вообразить-то не смогла бы, что такое душевное состояние возможно вообще
Осторожно, чтобы не разбудить сына, Амина присела на краешек дивана. Прежде она была уверена, что ежедневные хлопоты по дому, рутина повседневных забот - это удел недалеких самок, не способных ни на что иное. Само слово "покой" ассоциировалось у нее с серым, скучным, бессмысленным существованием. С прозябанием. И, даже ожидая ребенка. Амина планировала, что сразу после его рождения найдет хорошую кормилицу, а сама немедленно вернется к прежней своей жизни с ее непредсказуемостью и насыщенным деловым ритмом, не оставляющим ни единой спокойной минуты.
И все шло к тому. Тем более что муж Амины Владимир Коваленко, известный в кругах предпринимателей как Буржуй, после всех потрясений, связанных с попыткой Кудлы, несостоявшегося художника и неудачливого претендента на руку Амины, разорить его, вновь наладил дело. Теперь оно требовало присмотра. И ни сам Буржуй, ни давний его друг Толстый, чудом вернувшийся к жизни после того, как Кудла стрелял в него, уже не справлялись с разраставшимся бизнесом.
Все планы Амины рухнули в одночасье - с первым криком младенца. Она уже не смогла оторвать себя от этого вопящего комочка. Дела фирмы, прежняя жизнь со всеми ее заботами остались где-то в прошлом. Амина превратилась в образцовую мать. И о какой кормилице могла идти речь, если молодая мамаша напрягалась даже тогда, когда ее сыночка брал на руки сам Буржуй. Владимир, кажется, эту ее реакцию подмечал и, похоже, слегка ревновал любимую жену к не менее любимому сыну. Амина улыбнулась собственным мыслям.
Единственным человеком, которому Амина безусловно доверяла и с которым соглашалась разделять заботы о младенце, оказалась баба Катя. Поэтому на семейном совете постановили: Амину и ребенка временно поселить в сельском баб-катином доме, чтобы сверхзаботливая мамаша вконец не извела себя в одиночку.
Покой. С особенной силой это ощущение охватывало Амину в такие вот часы, когда за окнами затихал гомон сельской жизни и на землю опускалась ночь. Шаркала подошвами на кухне хлопотливая баба Катя, которую рождение маленького Володи возвело в ранг прабабушки, сладко посапывал угомонившийся ребенок, крепко вцепившийся крохотной ручонкой в Аминин палец. И эти мирные звуки только подчеркивали ночную тишину.
Грохот. Почти одновременно на всех окнах дома с треском захлопнулись крепкие ставни, загремели болты, скрежетнули входящие в петли скобы. Инстинктивно Амина покрепче прижала ребенка к себе.
– Хлопцы, а що то вы робытэ, га? А, мамочко, доцю, а що це воно таке?
– донесся из кухни встревоженный голос бабы Кати.
Словно в ответ прозвучал тяжелый стук в дверь: кто-то снаружи заколачивал ее гвоздями. Почти одновременно Амина уловила едкий запах разливающегося бензина. Пришла мгновенная догадка. Амина побледнела. Вот только страх так и не появился на ее лице. Она протянула руку и выключила торшер свет мог помешать. Прижимая ребенка к себе, медленно поднялась с дивана и так же медленно направилась к окну. В фигурные вырезы ставень пробивались слабые лучи, которые отбрасывал уличный фонарь. Амина выглянула во двор. И ее взгляд встретился с чужим взглядом.
Жадно потрескивало разгоравшееся пламя. Дом бабы Кати занимался с четырех углов. До Амины докатилась первая волна жара. Человек, приникший к окну снаружи, вдруг показался ей знакомым. Узнавание, неверие, удивление и уверенность едва отразились на до странности спокойном и очень бледном лице Амины. Молча она стояла в горящем доме и не отводила взгляда от знакомых и чужих глаз за окном...
ГЛАВА 1
У окна стоял человек в стильном итальянском костюме со стальным отливом и с высоты в несколько этажей равнодушно смотрел на улицу внизу. По асфальту, отделенные расстоянием и толстым оконным стеклом, неслышно плыли вереницы машин с включенными еще подфарниками. Ветер лениво трепал флаги с фирменными эмблемами, вывешенные на флагштоках у роскошного подъезда. Напротив не застекленными еще глазницами окон взирало на пасмурное утро строящееся офисное здание. Человек побарабанил пальцами по стеклу и отвернулся от окна.
Как-то неловко, то ли прихрамывая, то ли приволакивая обе ноги, он побрел по ковру через огромный кабинет к полированному столу и рухнул в кресло. Несколько минут сидел без движения, тупо уставившись в блестящую поверхность стола, потом протянул руку и подвинул поближе цветную фотографию в тисненной рамке. Со снимка на него глядели счастливый улыбающийся Буржуй и Амина с ребенком на руках. Человек за столом тяжело вздохнул, отодвинул фото на прежнее его место и решительно нажал на кнопку селектора:
– Алла, зайдите ко мне.
– Минуту, Анатолий Анатольевич, - отозвался динамик.
Даже люди, давно и хорошо знавшие его, не с первого взгляда признали бы в хозяине кабинета Толстого. И дело было не в том, что по-прежнему мощный торс обтягивали теперь элегантный пиджак и безукоризненная сорочка, а не привычная потертая кожанка, и даже не в том, что добродушная круглая физиономия как-то осунулась и стала строже. Дело было во взгляде. Куда-то исчез из глаз Толстого лукавый блеск, а на его место пришла отрешенность - заглянул человек в какие-то запредельные дали, вернулся и принес в зрачках частицу нездешнего мрака.
– Да, Анатолий Анатольевич...
– в голосе красивой секретарши, тихо вошедшей в кабинет, чувствовалась привычная напряженность.
– Вы все отменили на сегодня?
– Да, Анатолий Анатольевич, как вы сказали. Правда, господин Мишуков, по-моему, был недоволен. Послезавтра он вылетает в Лондон. А завтра у него заседание кабинета...
– Ну, это его проблемы, - хмыкнул Толстый.
– Значит, встретимся, когда вернется... Сделайте мне кофе, пожалуйста.
– Конечно, Анатолий Анатольевич...
– секретарша замялась.
– Что-то еще?
– в голосе Толстого проступило едва заметное раздражение.
– Пора заказывать цветы. Я хотела уточнить, какие именно, зачастила Алла.
– Какие? Самые хорошие. Дорогие. И много.
– Я понимаю, но...
– А если понимаете, зачем эти вопросы?
Жесткий тон последней реплики, похоже, не стал для Аллы сюрпризом.
– Извините, Анатолий Анатольевич, - привычно пробормотала она.
Толстый с заметным напряжением выбрался из кресла и той же неуверенной походкой направился к окну. Но на половине пути остановился и подошел к замершей посреди кабинета девушке.