День рождения монстра
Шрифт:
Реклама звучала над кроваткой новорожденного, звучала под маской аквалагниста, звучала в одиночных камерах смертников. А после этого вышла вперед световая реклама.
С помощью новых оптических технологий удавалось создать любое изображение (плоское или трехмерное), висящее в пространстве. Такое изображение могло двигаться или быть озвученным. Рекламные ролики прокручивались просто в небе над улицами, площадями, лесами, морями и полями. Человек, который прилег отдохнуть на траву, скажем, после прогулки в лесу, читал очередное рекламное объявление, бегущее по облакам или просто по небу, если небо было безоблачным. Входя в собственную туалетную комнату, он видел и здесь рекламную надпись, которую не мог стереть, потому что надпись была написана ни на чем. Но только после этого реклама развернулась по-настоящему.
Она проникла во взаимотношения людей. За небольшую плату многие
Выпускались лишь те книги, которые требовали среднего ума и среднего напряжения от читателя – такие книги изрекали средней глубины полуистины, играли на средних чувствах и выходили громадными тиражами. Образование стало не только обязательно средним, но и обязательно усредняющим. Телепрограммы и вся громадная система массовых коммуникаций стала размалывать своими жерновами личность, а из осколков личности лепить чундрика – человека, умевшего лишь потреблять. После две тысячи пятидесятого, когда волны рекламы отхлынула, оказалось, что люди изменились и уже больше никогда не станут такими, как прежде.
Идеальный потребитель, человек, потребляющий много, постоянно, и не имеющий излишних претензий – интересующийся лишь скандалами, тусовками, разборками и пр, человек, считающий себя пупом земли (так ему внушили) а потому позволящий себе все, что положено по этому рангу – мечта любого производителя.
Большинство товаров уже давно полностью производилось и обслуживалось машинами – а громадные человеческие массы, рожденные планетой, стали бесполезны.
Один работающий мог прокормить сотню бездельников. Бездельники сбивались в стаи, крушили, грабили, убивали, выбрасывали награбленное, потому что в нем не нуждались. И лишь массовая реклама решила проблему лишних людей, превратив их в чундриков.
Типичный чундрик не нарушал общественного порядка, немного умел читать и считать, не имел мыслей, веры, идей, религии, убеждений, нравственности, верил любой рекламной информации. Он постоянно приобретал и выбрасывал приобретенное.
Его занятием в течение всей жизни было развлечение самого себя, но даже к этому занятию он относился без всякого рвения. По шкале ММИНЕ чундрикам приписывалась нулевая ценность. Убийство чундрика не каралось законом, да, впрочем, и знакомые убитого – тоже чундрики – ни капли не огорчались. Внешне чундрик был легко узнаваем – по своему поведению: ни одна часть его тела не оставалась в покое.
Чундрик постоянно что-нибудь дергал, отрывал, толкал, царапал, пихал и т. д.
Большинство чундриков были вполне социальны и любили сбиваться в маленькие стада, где дергали, толкали, царапали и пихали друг друга. Иногда они затевали простые игры, часто со смертельным исходом. Одиночества чундрик совершенно не выносил.
Двоих чундриков, появившихся в порту, звали Дын и Петка. Они увязались за экспедицией, потому что им было все равно в какую сторону идти. Если бы они встретили по пути большую группу людей, то пошли бы с ними, так как любили большие толпы. Но по пути никого не встречалось. Отряд прошел полосу черного леса, где сам воздух был черным – таким, что не протыкался лучом прожектора; потом два дня двигался сквозь травы в два человеческих роста высотой. После трав было два островка скал, а за ними мертвый стеклянный лес – последствие последнего из экспериментов по привлечению туристов. Именно здесь генные инженеры создали и рассадили прозрачные деревья, которые были живыми, но радужно преломляли свет. Но туристы исчезли и эсперимент прекратили. Стеклянные деревья умерли и теперь стояли тихие, с осыпавшимися ломкими ветками и между стволами пел ветерок. После стеклянного леса начинался заповедник.
Экспедиция была пешеходной, но не потому, что не было нужной техники, а потому, что по пути приходилось проходить через пространства природы, совершенно нетронутой человеком. Большую часть груза вез на себе бесконтактный челнок «Гномик». Изменяющиеся ценили природу, потому что ничего лучшего не имели.
Колесный транспорт в заповедник не пропускали.
Вначале чундрики раздражали Коре своими играми в прятки, перебежками, громким смехом, выкриками и прочим. В первый день похода он даже пригрозил им оружием, но чундрики угрозы не испугались. Во вторую ночь Дын проткнул надувную палатку, где все прятались от дождя, и Коре выгнал его под дождь. Дын притих и сьежился. Но остальные тоже промокли. В наказание Хост Хо предложил заставить чундриков
Первого хищника он подстрелил однажды на рассвете – то была большая кошка, на которую он наткнулся в тумане. Кошка никогда не встречала вооруженного человека, а потому была уверена в своем превосходстве и ни капли не боялась.
Кошка даже не спешила нападать. Он осмотрел зверя: почти два метра от усов до кончика хвоста. Шерсть длинная и мягкая как пух, рыжая с белым. Волоски чернеют на концах. Пахнет зверем. На влажном песке оставались следы и Коре пошел по следу. Метров через пятьсот он пришел к низкой пещерке под большим мшистым камнем и заглянул в нее. В пещерке никого не было. Когда он двинулся назад, оказалось, что за ним идут трое детенышей. Зверьки были такими симпатичными, что он не решился их сразу застрелить. Еще несколько дней котята шли за людьми, выпрашивая подачки, пока чундрики не задушили зверьков. Кроме кошек, в лесу было много более мелких зверей, напоминающих рыжих собак. В отличие от настоящих, эти собаки никогда не лаяли. Хост Хо утверждал, что они очень опасны. Собаки имели длинные мягкие уши, несоразмерно широкие рты с длинными и прочными зубами. Такими зубами они без труда перекусывали довольно толстые ветви. Двигались собаки очень быстро и рывками, как не слишком совершенные роботы – правда, Хост Хо уверял, что они совсем настоящие и живые.
Такие собаки всегда во множестве водились в окрестностях городов, они питались всем, что оставлял человек, иногда проникали в дома на окраине и поедали жителей. В одиночку они никогда не нападали, но стаей могли съесть крупное животное меньше чем за минуту, вместе с костями. Иногда над тропинкой пролетали большие птицы, иногда появлялись следы, непонятно кому принадлежащие, но Коре вскоре перестал обращать на это внимание. Ко всему постепенно привыкаешь.
Единственная, к кому он никак не мог привыкнуть, была женщина.
9
В экспедиции участвовало четырнадцать человек, включая чундриков.
Тринадцать мужчин и одна женщина. Двое чундриков, два человека с материка Хост, юноша не очень приятной наружности, человек с проломленной переносицей, человек в кепке, человек, которого звали Мастером, один лысый и один бородатый.
Коре не интересовали имена всех этих существ. Женщину звали Кларисса. Гессе определил ее как «секс-бомбу с часовым механизмом». Он не ошибся.
Она была некрасива по любым меркам. Мускулистые ноги и руки, выпученные глаза, настоящие оптические очки (большая редкость по нынешним временам, Гессе даже не понял, что он видит, когда очки блеснули на солнце) – и почти нулевое зрение даже при помощи очков. Когда она разговаривала с кем-то, а разговаривать она любила, то становилась близко к собеседнику, чтобы видеть его лицо – то есть предельно близко. И в этот момент мужчина начинал слышать тикание этой бомбы.
В ней было наваждение: чистая концентрировання половая энергия, наличия которой она сама не сознавала. Большинство мужчин – те, кто вечерами болтали на такие темы, сознавались, что подобного они никогда не переживали. Ее близость ощущалась как предельное наслаждение, но стоило Клариссе отойти на несколько шагов, как всякое колдовство исчезало и она становилась обыкновенной дурнушкой.
Некоторые пробовали добиться от нее чего-то большего, чем просто стояния рядом и неосознанных прикосновений, но она искренне не понимала в чем дело. Однажды Хант, один из мужчин экспедиции, не выдержал и решил применить силу. Кларисса подняла страшный крик и весь остаток дня пришлось не сходить с места, потому что она плакала в своей палатке. После она рассказала о произошедшем Коре, со всеми подробностями и невинно поинтересовалась, чего же собственно, хотел от нее мужчина. Коре распросил ее подробнее. Оказывается, ее растили в полном неведении, опасаясь, как бы черезчур мощная сила не вышла наружу. Коре запросил информацию по сийеру и убедился в том, что уже предполагал – Кларисса была представителем последней волны тех оборотней, которых рождали для сцены.