День Шакала
Шрифт:
Он навернул колпачки на тюбики с краской и зашвырнул их в лес. Кисточки втоптал в землю. Подхватил рюкзак и направился к ружью.
Установил глушитель и телескопический прицел. Оттянул затвор и вложил в казенник первый патрон. Повернулся к висящей в дальнем конце поляны дыне и прильнул к окуляру. И удивился, какая она большая и четкая. Казалось, он смотрит на голову человека с расстояния не более тридцати ярдов. Он различал нити авоськи, а также нанесенные пальцем разводы, имитирующие основные черты лица.
Шакал чуть изменил стойку, опершись спиной о дерево для большей устойчивости,
Отдача оказалась слабее, чем он ожидал, а благодаря глушителю хлопок выстрела едва ли донесется до другой стороны тихой улочки. С ружьем в руке он пересек поляну и осмотрел дыню. В правой верхней части пуля содрала кожицу плода, задела веревку и впилась в ствол. Он вернулся на прежнее место и выстрелил вновь, не меняя положения перекрестья прицела.
Итог оказался тем же, но пуля прошла на полдюйма ниже. Шакал выстрелил четырежды, не касаясь юстировочных винтов, пока не убедился, что целится верно, но прицел смещен вверх и чуть вправо. Затем он повернул винты.
Следующая пуля попала в нижнюю левую половину. Он пересек поляну и внимательно оглядел дырку, аккурат в левом уголке нарисованного им рта. Еще три раза он стрелял с тем же положением перекрестья, и все пули легли в ту же зону. Тогда он чуть отвернул винты в обратном направлении.
Девятый выстрел пришелся в лоб, куда он и метил. Снова Шакал подошел к дыне, но на этот раз достал из кармана мел и обвел зоны попадания пуль, в верхней правой части, у левого уголка рта и в центре лба.
Затем он поразил каждый глаз, переносицу, верхнюю губу и подбородок. Повернув дыню «в профиль», последние шесть пуль он послал в висок, ухо, шею, щеку, челюсть и затылок, и лишь одна из них на самую малость отклонилась от цели.
Закончив пристрелку и отметив положение юстировочных винтов, Шакал достал из кармана тюбик быстросхватывающего клея и выдавил вязкую жидкость на головки винтов, бакелитовую наружную поверхность прицела. За полчаса, пока он выкурил две сигареты, клей затвердел, и теперь положение перекрестья обеспечивало точность стрельбы с расстояния 130 метров.
Из другого нагрудного кармана Шакал достал разрывную пулю, снял обертку и вставил ее в казенник. Тщательно прицелился в центр дыни и выстрелил.
Едва голубоватый дымок слетел с торца глушителя, Шакал прислонил ружье к дереву и направился к висящей на рукояти ножа сумке-авоське. Двадцать первых пуль проделали в дыне разве что дырочки. Последняя разнесла ее вдребезги. Косточки и сок выплеснулись на ствол, куски, выдавленные сквозь ячеи, разбросало по траве. Ошметки скопились в нижней части авоськи.
Шакал снял авоську с рукояти ножа и закинул в кусты. Выдернул нож из дерева и убрал в чехол. В который уж раз пересек поляну, подхватил ружье и зашагал к машине.
Разобрал ружье, аккуратно завернул каждый компонент в губчатую резину, перевязал и уложил в рюкзак. За ружьем последовали башмаки, носки, ковбойка и брюки. Он вновь, облачился в городской наряд. Положил рюкзак в багажник, закрыл его и принялся за ленч.
Закусив, Шакал выехал на шоссе и повернул налево, к Бастони, Маршу, Намюру и Брюсселю. Приехав в отель чуть позже шести, он отнес рюкзак в свой номер, затем спустился вниз, рассчитался за взятую напрокат машину. Прежде чем принять душ перед обедом, он целый час чистил ружье и смазывал движущиеся части, а затем разложил все компоненты по соответствующим отделениям футляра и убрал его в шкаф, заперев дверцу на ключ. Ночью он выбросил рюкзак, моток шпагата и губчатую резину в мусорный ящик, а двадцать одну использованную гильзу — в канал.
Утром того же понедельника, 5 августа, Виктор Ковальски, придя на главный почтамт, опять обратился к помощи клерка, понимающего по-французски. На этот раз он хотел, чтобы клерк позвонил в справочную службу авиакомпании «Алиталия» и узнал, когда на этой неделе можно улететь из Рима в Марсель и вернуться обратно. Оказалось, что на сегодняшний рейс он уже опоздал, так как до вылета оставался час и он не добрался бы до аэропорта. Следующий прямой рейс только в среду, сообщили ему. Нет, самолеты других авиакомпаний не летают из Рима в Марсель. Но, может, синьора интересуют непрямые рейсы? Нет? Тогда тот, что в среду? Да, вылет в 11.15, посадка в аэропорту Марселя вскоре после полудня. Обратный рейс на следующий день. Один билет? Туда и обратно? Конечно. Фамилия? Ковальски назвал фамилию, указанную во французском удостоверении личности, лежащем в его кармане. В пределах стран, входящих в «Общий рынок», международные паспорта не требовались.
Его попросили подойти к стойке «Алиталии» в аэропорту Фьюмичино за час до вылета. После того, как клерк положил трубку, Ковальски забрал поступившую корреспонденцию, сложил ее в стальной ящик и вернулся в отель.
На следующее утро Шакал последний раз встретился с месье Гуссеном. Он позвонил тому после завтрака, и оружейник радостно объявил, что все готово. Не сможет ли месье Даггэн зайти к нему в одиннадцать часов? И пусть не забудет все необходимое для окончательной подгонки.
Шакал вновь прибыл на полчаса раньше, футляр с компонентами ружья лежал внутри дешевого фибрового чемодана, который он купил часом раньше в комиссионном магазине. Тридцать минут он оглядывал улицу, прежде чем подойти к двери и позвонить. Когда месье Гуссен впустил его в дом, он сразу же прошел в кабинет. Оружейник присоединился к нему, предварительно заперев входную дверь на замок и цепочку. Затворил он и дверь кабинета.
— Новых сложностей не возникло? — спросил англичанин.
— Нет, теперь, я думаю, все позади, — из стола бельгиец достал несколько рулонов мешковины и развернул их.
Внутри оказались стальные трубки. Отполированные, по внешнему виду они ничем не отличались от алюминиевых. Затем он протянул руку к футляру. Шакал открыл его и передвинул поближе.
Оружейник начал укладывать компоненты ружья в трубки. Они идеально подходили друг к другу.
— Как прошла пристрелка? — осведомился он по ходу работы.
— Очень хорошо.