Дэн Сяопин
Шрифт:
В изменившейся политической ситуации Дэн смог публично высказаться и по вопросу о семейном подряде. Принимая 3 мая 1980 года президента Гвинеи Секу Туре, он обратил внимание гостя на то, что «в последние один-два года мы стали подчеркивать для деревни необходимость исходить из конкретных условий и усиливать систему производственной ответственности производственных групп и отдельных крестьянских дворов. Это дало заметные результаты и помогло увеличить производство в несколько раз» 41. А 31 мая он особо похвалил крестьян аньхойских уездов Фэйси и Фэнъян, перешедших на семейный подряд. «Некоторые товарищи опасаются, — сказал он Ху Цяому и Дэн Лицюню, — не может ли такая практика подорвать коллективное хозяйство. На мой взгляд, такие опасения излишни… Там, где практикуется система закрепления производственных заданий за дворами, основной хозяйственной единицей по-прежнему остается производственная
Речи Дэна не были опубликованы в то время, но стали известны широкому кругу ганьбупрактически сразу по внутрипартийным каналам. И это колоссальным образом стимулировало распространение семейного подряда. Местные чиновники, боясь оказаться в глазах начальства своевольными, восприняли слова вождя как «руководство к действию». Землю стали делить повсеместно, как говорят в Китае, «одним ударом ножа»: по числу членов семьи, от 13 до 30 соток на человека в зависимости от качества участка. И в результате к концу 1981 года на различные формы семейного подряда перешло почти 98 процентов производственных бригад. А через полгода их число приблизилось уже к 100 процентам. В июне 1982 года по методу «полного подряда» работало уже 67 процентов общего числа бригад вместо 5 процентов в декабре 1980-го. С 1978 по 1982 год доходы крестьян в целом возросли в два раза 43.
Между тем некоторые ученые-экономисты начали уже обосновывать мысль о том, что в Китае следует вести дело к понижению «достигнутого ранее уровня обобществления производства до фактического состояния производительных сил» 44. То есть стали предлагать вернуться от «народных коммун» и бригад с их коллективной собственностью уже не к подряду, а к «новодемократической» модели многоукладной экономики, основанной на единоличном крестьянском хозяйстве. При этом призывали руководство компартии обратить внимание на исторический опыт построения социализма в СССР и других социалистических странах, настаивая на необходимости переосмысления ленинской концепции новой экономической политики.
Еще в июле 1979 года один из наиболее либерально мыслящих философов и экономистов, вице-президент Академии общественных наук, Юй Гуанъюань, близкий и к Дэну, и к Ху Яобану, организовал при своей академии специальный Институт марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна. Семьдесят его сотрудников стали всерьез изучать югославский и венгерский опыты строительства социализма и еврокоммунизм, но главное внимание уделять большевистскому нэпу, причем в первую очередь — работам Николая Ивановича Бухарина, наиболее крупного его теоретика. И то, что Бухарин был репрессирован Сталиным, их ничуть не смущало. Наоборот, только добавляло интереса к его трудам, да и к самой личности. Пережившая «культурную революцию» интеллигенция ненавидела любой террор, сталинский в том числе.
Интерес к «любимцу всей [большевистской] партии» (так звал Бухарина Ленин) подогрело присутствие заместителя Юй Гуанъюаня, известного историка и экономиста Су Шаочжи, бывшего редактора теоретического отдела «Жэньминь жибао», на международной конференции о Бухарине, организованной Институтом Грамши в Италии на деньги итальянской компартии. Су был просто ошеломлен тем, что услышал в Риме от западных и восточноевропейских ученых [98] . И, вернувшись, доложил руководству, каким, оказывается, потрясающим теоретиком был Бухарин 45. (Заметим, что Бухарин в то время все еще официально считался в Китае «правым уклонистом» и «врагом народа» — в соответствии со сталинской концепцией истории КПСС.) Рассказ Су вызвал живейшую реакцию. Юй Гуанъюань тут же решил посвятить Бухарину Всекитайский научный симпозиум. Подготовка заняла полгода, но в конце концов в сентябре 1980-го форум созвали в одной из гостиниц на окраине Пекина. Собралось около шестидесяти специалистов по общественным наукам, которые вплоть до декабря обсуждали теорию нэпа, пытаясь понять, почему новая экономическая политика не была полномасштабно реализована в СССР и насколько применима она к Китаю. В конце заседаний по предложению Юй Гуанъюаня избрали Всекитайский научный совет по изучению работ Бухарина во главе с Су Шаочжи. В него вошли 30 обществоведов, знавших иностранные языки, в том числе воспитанница Ивановского интердетдома Линь Ин, дочь одного из китайских работников Коминтерна, прошедшего сталинские лагеря 46. Эта женщина стала известна в интеллигентских кругах за год до того, когда вместе с заместителем директора Института СССР и Восточной Европы Чжао Сюнь перевела «К суду истории» Роя Медведева. Линь Ин избрали одним из заместителей Су Шаочжи. По решению Ху Яобана совет занял весь верхний
98
Советские обществоведы, несмотря на полученные приглашения, не смогли принять участие в конференции в силу понятных политических причин. Старый знакомый Дэна, секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев даже осудил всю акцию, устроенную ИКП, в частном письме генсеку этой партии Энрико Берлингуэру. До реабилитации Н. И. Бухарина в СССР оставалось еще семь лет.
Члены совета проявили недюжинную энергию, начав подготовку сразу двух сборников под характерными названиями «Бухарин и бухаринские идеи» и «Изучение идей Бухарина». Они вышли соответственно через два и три года в «Народном издательстве», главном в Китае, и сразу привлекли широкое внимание. В них вошли 37 переводных зарубежных работ. Начали члены совета переводить и фундаментальную биографию Бухарина, изданную в 1973 году американским профессором Стивеном Коэном. С ней они ознакомились как в оригинале, так и в русском переводе, выполненном советскими эмигрантами в 1980 году 47. И перевели, и опубликовали тоже довольно быстро: уже через два года.
Некоторые китайские бухариноведы стали читать лекции на вновь открытой кафедре зарубежных социалистических учений в Высшей партийной школе, а Линь Ин — даже ездить с докладами по стране. Интерес к ее лекциям в интеллигентской среде был огромен. Почтенная Линь вспоминает: «Залы были переполнены. Люди сидели на окнах, все хотели услышать что-то новое» 48.
Одновременно бухаринскими работами заинтересовались и сотрудники сектора истории международного рабочего движения Бюро переводов работ Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина при ЦК компартии, в 1981 году посвятившие специальный выпуск своих «Материалов по изучению международного коммунистического движения» объемом почти в 300 страниц целиком Бухарину. В том же году они издали трехтомник избранных произведений Бухарина, включив в первый и второй тома его работы по теории и практике социалистического строительства, а в третий — по политической экономии и империализму 49.
Кроме того, китайские ученые в 1981 году стали публиковать и собственные статьи о Бухарине. За два года в различных журналах КНР появилось не менее тридцати шести работ о его жизни и творчестве 50. Большого шума наделала одна из первых статей — историка Чжэн Ифаня, выпускника Ленинградского университета (он окончил ЛГУ в 1959 году), опубликованная в первом номере журнала «Шицзе лиши» («Мировая история»). Чжэн прямо написал, что Бухарин — марксистский теоретик-экономист, а всё, что говорил о нем Сталин, — неправда. При этом автор особо отметил верность бухаринского лозунга, обращенного к российскому крестьянству: «Обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство». Понятно, что с известной идеей Дэна о том, что зажиточным быть хорошо, он этот лозунг не сравнивал, но всем и так всё было ясно.
Большинство статей было посвящено экономическим взглядам Бухарина. И это, разумеется, не случайно. Китайские обществоведы признавали, что эти взгляды «имеют значение сегодня»: и потому что Бухарин признавал социализм в СССР «отсталым по форме», и потому что защищал зажиточных крестьян, и потому что ставил рост индустрии в прямую зависимость от развития сельского хозяйства, и потому что ратовал за гармоничное сочетание планового и рыночного регулирования, и потому что признавал важную роль закона стоимости и товарно-денежных отношений при социализме 52.
Между тем еще один вице-президент Академии общественных наук, старый коммунист Сун Ипин, в 1933–1938 годах работавший в делегации Компартии Китая в Коминтерне и, как и Чэнь Юнь, учившийся в Международной ленинской школе 53, устроил первое в Китае собрание, посвященное истории сталинских репрессий в отношении китайцев, проживавших в 1930-е годы в СССР. С яркой речью в память жертв сталинизма выступил знаменитый экономист Сунь Ефан, почетный директор Института экономики, тоже учившийся и работавший в Москве, только в 1925–1930 годах. После этого в Академии общественных наук КНР стали переводить и работы известного советского диссидента Авторханова и издавать воспоминания уцелевших китайских жертв сталинского ГУЛАГа 54. А Су Шаочжи опубликовал длинную рецензию на книгу французского историка Жана Элленштайна «История сталинского феномена», в которой, как бы не от себя, а лишь пересказывая автора, в красках рассказал китайскому читателю, каким страшным деспотом был учитель Мао Цзэдуна. «Сталинский феномен должен быть отвергнут, — заключил Су. — …Элленштайн… поднял проблему, над которой следует глубоко задуматься» 55.