Дэн Сяопин

Панцов Александр Вадимович

Но, как и следовало ожидать, Ху Яобан не прошел и этот, последний, тест. В августе 1986-го проект постановления, подготовленный Секретариатом ЦК партии, был серьезно раскритикован консерваторами во время специального обсуждения, проведенного в Бэйдайхэ. Чжао Цзыян вспоминает: «Кто-то из присутствовавших делал мелкие замечания, но многие считали, что проект неверен фундаментально». Дело в том, что Ху Яобан не включил в этот документ положение о борьбе с «буржуазной либерализацией». Пэн Чжэнь, Ван Чжэнь, Бо Ибо и другие ветераны вместе с Ху Цяому и Дэн Лицюнем тут же напали на него, потребовав вписать этот пункт. Большинство, в том числе Чжао, их поддержали, и Ху Яобан скрепя сердце принял эту поправку.

Дэн был страшно недоволен. И после заседания сказал Ху Яобану, что когда он, Дэн, уйдет в отставку со всех постов, тому лучше будет возглавить не

Военный совет или страну, а Центральную комиссию советников. Сарказм его слов был очевиден. Затем Дэн обменялся мнениями о непослушном генсеке с некоторыми ветеранами, в том числе со знакомыми нам Ян Шанкунем и Бо Ибо. «Если я и сделал в жизни ошибку, то она в том, что я неправильно оценил Ху Яобана», — еле сдерживая ярость, сказал он Ян Шанкуню, посоветовав тому почитать интервью генсека Лу Кэну. Обсудив ситуацию, ветераны полностью поддержали Дэна в его решении сместить Ху Яобана ¹⁵⁶.

Как же прав был Конфуций, сказавший: «В гневе не надо забывать о… последствиях» ¹⁵⁷. Через четыре года Дэну придется об этом вспомнить.

Между тем 28 сентября открылся 6-й пленум ЦК партии. И на нем снова возникла склока. Некоторые либералы, сторонники Ху, предложили все же убрать из проекта постановления указание на борьбу с «буржуазной либерализацией». Но Ван Чжэнь и Бо Ибо выступили решительно против. Ху Яобан же, председательствовавший на пленуме, занял уклончивую позицию ¹⁵⁸. Тогда слово взял Дэн, положив конец дискуссиям: «О необходимости борьбы с буржуазной либерализацией я говорил больше всех и настаивал на этом упорнее других. Почему? Во-первых, среди масс, среди молодежи наблюдается идейное течение либерализации. Во-вторых, подливают масла в огонь идущие из Сянгана [Гонконга] и Тайваня разные толки… Фактически она [либерализация] имеет целью направить нынешнюю политику Китая на капиталистический путь… Либерализация есть только буржуазная, нет никакой пролетарской, социалистической либерализации… Нынешнее реальное политическое положение диктует необходимость вписать это в „Постановление“. Я за это» ¹⁵⁹.

Дэн заявил, что готов продолжать борьбу с либерализацией 10–20 лет, но потом, подумав, добавил: «А если кому-то [моя борьба] не нравится, можно и еще пятьдесят надбавить. Получится семьдесят. Ну вот, будем отныне бороться с либерализацией до середины следующего столетия» ¹⁶⁰.

После пленума ветераны продолжали критиковать Ху Яобана. И не только за проект постановления о строительстве социалистической духовной цивилизации, но за всё что только можно: от внешней политики до экономики. «В этот период все, что ни делал Яобан, считалось неправильным. Большинство [его] предложений… на Секретариате оспаривалось и отвергалось ветеранами. Ему как руководителю стало трудно работать», — пишет очевидец ¹⁶¹. По поручению Дэна заниматься реформой политической структуры стал Чжао Цзыян. Все ветераны его поддерживали: они уже приняли решение сделать его генсеком компартии на XIII съезде, осенью 1987 года.

Но тут в Китае произошли события, которые ускорили падение Ху Яобана. В середине декабря 1986 года в городе Хэфэе (провинция Аньхой) начались волнения среди студентов, потребовавших как раз той самой либерализации, которой так опасался Дэн. Их тут же поддержали студенты близлежащих Шанхая и Нанкина. Идеологом и главным организатором волнений стал астрофизик Фан Личжи, начавший конфликтовать с властью еще в 1955 году, когда был студентом физфака Пекинского университета. За свою жизнь он трижды подвергался гонениям: в конце 1950-х, в 1968—1972-м и в 1973–1978 годах. И к середине 1980-х он уже достаточно созрел идейно и политически. Несмотря на то что Фан был членом партии, он ратовал за свободу слова и восхищался Сахаровым. Став в 1984 году проректором Научно-технического университета города Хэфэя, Фан Личжи начал культивировать в этом вузе атмосферу свободомыслия. Блестящий лектор и выдающийся ученый, он пользовался невероятной популярностью в молодежной среде. Ему было всего 50 лет, но его уже знали в разных странах. В 1985 году он получил престижную премию американского Фонда исследования гравитации.

Фан читал лекции не только в Научно-техническом университете, но и в ряде вузов Шанхая и Нанкина. В Шанхае в разных аудиториях часто выступал и Ван Жован, еще один популярный диссидент, заместитель главного редактора журнала «Шанхай вэньсюэ» («Шанхайская

литература»). Он тоже немало натерпелся в жизни (за свои 68 лет успел посидеть в тюрьме и при гоминьдановцах, и, дважды, при маоистах). Умел зажигать молодежь и Лю Биньянь, тоже неоднократно подвергавшийся гонениям — в конце 1950-х и в 1960-х годах. Его статьи о коррупции власть предержащих вызывали восхищение многих людей. Так что не удивительно, что волнения, начавшиеся в Хэфэе в ноябре, вскоре перекинулись на другие города. Спокойная жизнь оказалась нарушена, занятия — прерваны. Студенты вышли на улицы, скандируя: «Свобода или смерть!» Они требовали честных выборов в муниципальные собрания, свободы слова и других демократических прав. Демонстрации прокатились по семнадцати городам, в них приняли участие студенты 150 вузов ¹⁶². Многим стало казаться, что в Китае вновь разворачивается движение «4 мая», только на этот раз не антияпонское, а чисто демократическое!

Студенты, конечно, во многом подражали молодым южнокорейцам и филиппинцам, за несколько месяцев до того устроившим демонстрации в своих странах, требуя свержения диктатуры. На Филиппинах, как известно, их акции в конце февраля 1986 года даже привели к падению режима Фердинанда Маркоса, о чем все китайские студенты, разумеется, знали из телевизионных новостей. Мощный импульс движению придавали также известия, доходившие с Тайваня, где 28 сентября 1986 года образовалась первая оппозиционная организация — Демократическая прогрессивная партия. К удивлению многих, Цзян Цзинго ее не запретил, и вскоре его режим, бывший до того не менее авторитарным, нежели коммунистический, стал стремительно продвигаться к демократии. Многих граждан КНР, привыкших считать Гоминьдан едва ли не филиалом ада на Земле, это буквально потрясло!

Так что всплеск недовольства диктатурой компартии был закономерен. Тем более что за год до того стало заметно ухудшаться экономическое положение студенчества, да и вообще той части горожан, которая не сумела вписаться в новые хозяйственные условия. Связано это было прежде всего с ростом цен и инфляцией, неизбежными побочными явлениями рыночных реформ. Цены начали резко расти в первой половине 1985-го: за полгода поднялись на 14 процентов, тогда как инфляция составила 16 процентов ¹⁶³. Во второй половине 1985-го и в 1986 году ситуация не улучшилась.

Многие простые люди были крайне недовольны и страшной коррупцией чиновничества. Мало того что бюрократы брали взятки самым беспардонным образом, как будто считали, что призыв Дэна, чтобы часть населения стала зажиточной, в первую очередь относился к ним, но еще и через родственников, а то и напрямую занимались хозяйственной деятельностью. Соответственно и обогащались в основном они и их близкие.

Последнее было закономерно, поскольку в китайском клановом обществе главную роль по-прежнему играли гуаньси(связи). Только те, кто имел родню и друзей в высших сферах, могли выбиться в люди. Не случайно ведь младший сын Дэна, Фэйфэй, да и не один, а с женой поехал на учебу в США одним из первых. Вернувшись в середине 1980-х, он начал успешно заниматься бизнесом на рынке Гонконга. Старший же сын, Пуфан, в 1985-м возглавил Всекитайскую ассоциацию инвалидов, а дочь, Дэн Нань, в 1979-м неожиданно пошла в гору на политическом поприще: в Госкомитете по науке. В то же время муж Дэн Нань стал генеральным менеджером одной из крупнейших военных компаний. Еще одна дочь Дэна, Маомао, сначала помогала отцу на правах доверенного секретаря, а потом вместе с мужем тоже успешно занялась бизнесом. (Обо всех детях Дэна, за исключением старшей дочери Дэн Линь, в Китае к тому же ходили упорные слухи, что они нечисты на руку; правда, были ли эти обвинения справедливы, неизвестно ¹⁶⁴.)

«Делали деньги» дети и внуки и других руководителей КНР. Причем кое-кто действительно оказался втянут в криминальный бизнес. В сентябре 1983-го Китай да и весь мир потрясла весть о казни внука самого маршала Чжу Дэ — за бандитизм и другие преступления! Но расстрел члена семьи покойного маршала вряд ли можно было считать типичным. Люди говорили, что органы правопорядка «ловят мух, а не тигров» ¹⁶⁵. И, соответственно, были недовольны, несмотря на то что сам Дэн то и дело призывал положить конец росту преступности среди родственников крупных чиновников ¹⁶⁶. Но кто мог ему поверить, если и его дети превращались в богатых и влиятельных людей самым волшебным образом?