Дэн Сяопин
Шрифт:
В общем, китайские студенты в конце 1986-го имели немало причин выражать недовольство. Их трибун, Фан Личжи, внушал: «Нам нужна… „полная вестернизация“… Ортодоксальный социализм [повсеместно] провалился — от Маркса, Ленина и Сталина до Мао Цзэдуна» 167. В самом конце ноября бывший руководитель Аньхоя Вань Ли прибыл в Научно-технический университет, чтобы сбить накал только еще разворачивавшегося движения, но у него ничего не вышло. Он попытался шутить с администрацией, намекая, что в свое время был неплохим первым секретарем, который давал им достаточно свободы и демократии, но «китайский Сахаров» (так студенты звали Фан Личжи) резко возразил: «Один человек не может решать, давать демократию или нет». Через несколько дней на митинге студентов Фан объяснил, что имел в виду: «Демократия не дается сверху, а добывается в свободной борьбе» 168.
Студенческие волнения продолжались весь декабрь. В середине декабря в Шанхае к студентам присоединились
Мэр города, Цзян Цзэминь, просил студентов вернуться в кампусы, но его никто не слушал. У этого немолодого уже человека (в августе 1986-го Цзян отметил шестидесятилетие) могли возникнуть серьезные проблемы, если бы он не справился с беспорядками. Он советовался с Ху Яобаном, и тот рекомендовал ему воздействовать на студентов только убеждениями. Хороши рекомендации, если их нельзя выполнить! В конце концов Цзян применил силу, предварительно выпустив строгое распоряжение о незаконности демонстраций 169. Однако тут в знак солидарности с шанхайцами выступили студенты Пекина. 24 декабря они попытались пройти колоннами на площадь Тяньаньмэнь, но их остановила полиция. После этого и пекинская мэрия запретила демонстрации. К началу 1987-го волнения постепенно прекратились во всех городах. Демократия вновь потерпела поражение.
Дэн был вне себя от этих событий. Вот до чего довела «мягкотелость» Ху Яобана, не желавшего бороться с либерализацией и даже не исключившего Фан Личжи, Ван Жована и Лю Биньяня из партии! Компартия потеряла молодежь! 30 декабря он пригласил к себе домой Ху Яобана, Чжао Цзыяна, Вань Ли, Ху Цили, Ли Пэна, а также заместителя председателя Государственного комитета по образованию Хэ Дунчана и заявил: «Требуются решительные меры… Волнения — результат того, что в последние годы… не было твердой позиции и не велась решительная борьба против идейного течения буржуазной либерализации». Он потребовал немедленно исключить всех троих диссидентов (Фана, Вана и Лю) из партии [103] , однако главный удар направил против Ху Яобана. Нет, он не требовал отобрать у него партбилет, но по существу обвинил в «попустительстве» «буржуазной либерализации» 170. Очевидец вспоминает: «Дэн фактически взвалил всю ответственность за студенческие демонстрации на [Ху] Яобана. Его эмоциональный взрыв обнажил глубочайший раскол между ним и Ху по вопросу о либерализации» 171. Текст речи Дэна разослали всем членам партии 172.
103
Всех троих исключили из компартии в январе 1987 года, но в отличие от Вэй Цзиншэна не посадили в тюрьму. Весной 1988-го Лю Биньяню даже разрешили читать лекции в Соединенных Штатах. Фан Личжи и Ван Жован уедут в США после подавления новых студенческих волнений в июне 1989 года.
Стоит ли говорить, что Ху Яобан был глубоко подавлен? На второй день после Нового года он послал Дэну письмо с просьбой об отставке, в котором признал, что допустил много «ошибок». Ху сожалел, что не проявил достаточно твердости в отстаивании четырех кардинальных принципов и в борьбе с «буржуазной либерализацией», став невольным «покровителем» плохих людей. Получив письмо, Дэн решил больше не ждать XIII съезда компартии, а заменить генсека немедленно. Это, конечно, нарушало нормы партийной жизни (нужен был по крайней мере пленум ЦК), а потому Дэн позвонил Ли Сяньняню, находившемуся в Шанхае, — посоветоваться [104] . Ли, ненавидевший Ху Яобана, не раздумывал: «Вы там в Пекине сами решайте, [но] я всегда знал, что этот парень нехорош!» 173
104
Чжао Цзыян вспоминает, что Дэн проинформировал Ли Сяньняня только спустя несколько дней — через Ян Шанкуня, приехавшего в Шанхай, но это не соответствует другим источникам.
Четвертого января Дэн собрал у себя «старую гвардию» — Бо Ибо, Ван Чжэня (своих заместителей по Центральной комиссии советников), Ян Шанкуня, Чэнь Юня и Пэн Чжэня, а также пригласил «молодых» — Чжао Цзыяна и Вань Ли. Все, кроме Бо Ибо и Ван Чжэня, входили в состав Политбюро. Ни слова не говоря, он вручил им письмо Ху Яобана. После того как все с ним ознакомились, Дэн ледяным тоном сказал: «Отставку надо принять». Никто не возражал. Во главе Постоянного комитета Дэн поставил Чжао Цзыяна. Помогать ему должны были Бо Ибо с Ян Шанкунем, Вань Ли и Ху Цили. Дэн еще добавил, что с Ху Яобаном надо поступить мягко: вызвать на так называемое «внутрипартийное живое собрание», организуемое Центральной комиссией советников (своего рода партийный суд), но, покритиковав, оставить членом
«Внутрипартийное живое собрание» проходило с 10 по 15 января. Дэн, Чэнь Юнь и Ли Сяньнянь на него не пришли. А зачем? За них всё должны были сделать другие. Присутствовало более двадцати человек, в том числе члены Политбюро, Секретариата ЦК и Постоянного комитета Центральной комиссии советников. Председательствовал Бо Ибо. Ху Яобан сделал два самокритичных доклада — в первый и последний день заседаний. А в остальные дни кто только его не поносил! Бывшему генсеку компартии вменили в вину нарушение принципов коллективного руководства, несоблюдение дисциплины, непонимание экономики, зазнайство, либерализм и даже попытки свержения Дэн Сяопина. А кое-кто, увлекшись и забыв об указаниях Дэна, попытался приписать ему и фракционность, обвинив в создании некоей «молодежной фракции» внутри компартии из бывших работников ЦК комсомола [105] . Ху не выдержал и разрыдался.
105
Это обвинение базировалось на том, что Ху Яобан когда-то был вождем комсомола. В годы его пребывания у власти действительно в ЦК, Госсовете и местных партийных органах на уровне провинций, автономных районов и городов центрального подчинения успешную карьеру сделали 53 бывших видных комсомольских работника. Но это, конечно, ничего не значило: из кого же вождь партии должен был черпать новых партийных руководителей, как не из комсомола?
Он вообще был слишком эмоционален, и его глаза легко увлажнялись при любых переживаниях. Маргарет Тэтчер, например, вспоминала, как он плакал, рассказывая ей о своих страданиях в годы «культурной революции» 175. На «железную леди» это произвело сильное впечатление.
Однако «стальных коммунистов» его слезы не тронули. Самое обидное для Ху Яобана было то, что в его травле приняли участие близкие друзья: Ван Хэшоу, секретарь Центральной комиссии по проверке дисциплины, Юй Цюли, начальник Главпура, и даже его выдвиженец Ху Цили. Предавая друга, они, понятно, хотели спасти себя, чтобы никому и в голову не пришло объединить их с Ху Яобаном 176.
Только один человек пожалел несчастного: прямодушный Вань Ли. Когда-то именно из чувства сострадания он поддержал аньхойских крестьян, страдавших от голода и желавших перейти на подряд. И вот теперь, видя, как Ху горько плакал, не выдержал. Зная, что Ху Яобан очень любил собачье мясо, он вечером того же дня послал своего человека отнести ему жареную собачатину 177.
На следующий день, 16 января, расширенное заседание Политбюро под председательством Дэна поставило точку в «деле Ху Яобана». Чэнь Юнь тоже присутствовал и даже выступил, напомнив всем, как критиковал Ху еще в марте 1983-го. Не было только Ли Сяньняня. В конце заседания единогласно приняли резолюцию: «Удовлетворить просьбу товарища Ху Яобана об отставке с поста Генерального секретаря ЦК; назначить и. о. генсека товарища Чжао Цзыяна» 178.
Чжао, как и положено китайцу, заявил, что он «недостоин», но долго не сопротивлялся 179. Надо было делать дела, вести реформы, готовить съезд. Причем в весьма тяжелой обстановке. Дело в том, что Дэн, поддержанный консерваторами, сразу после заседания Политбюро развернул новую массовую кампанию борьбы с «буржуазной либерализацией». Все леваки и противники рыночных реформ тут же подняли головы. И Чжао, конечно, стало неимоверно трудно, тем более что консерваторы контролировали центральные органы печати, прежде всего журнал «Хунци», газету «Гуанмин жибао» и агентство Синьхуа. А Дэн не мог успокоиться: он «предложил составить список либералов и наказывать их одного за другим» 180. И вскоре консерваторы стали нападать на знакомых нам реформаторов, тех, кто, собственно, и помогал Чжао двигать реформы. Осуждению подверглись, например, Юй Гуанъюань и Су Шаочжи. Их, правда, оставили в партии, но раскритиковали. Су даже сняли с поста директора Института марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна.
В конце апреля Чжао не выдержал и попросил встречи с Дэном. 28 апреля тот принял его, и новый генсек пожаловался, что «некоторые люди используют кампанию, чтобы противодействовать реформе». Он сомневался, сможет ли в такой ситуации стать успешным XIII съезд, на котором планировалось принять ряд мер, направленных на ускорение и углубление перестройки народного хозяйства 181.
К тому времени Дэн и сам понял, что зашел слишком далеко, и уже за два дня до встречи с Чжао в беседе с председателем правительства Чехословакии Любомиром Штроугалом обронил: «Делу социализма, делу четырех модернизаций мешают левацкие помехи». Он, правда, не отрицал и помех справа, но упор все же сделал на левацкой опасности 182. Поэтому Чжао он поддержал, и с мая 1987-го китайская пресса вновь стала акцентировать внимание на продвижении вперед экономических реформ.