Дэн Сяопин
Шрифт:
Дэн мог праздновать очередную победу. На этот раз — над молодежью собственной страны. По разным подсчетам, 3–6 июня в Пекине погибло от 220 до 2600 человек. Среди жертв случайно оказался и девятилетний ребенок.
ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ПЕНСИОНЕР
Весь день 4 июня в Пекине моросил мелкий дождь. Но 5-го вновь выглянуло солнце и стало душно. На центральном проспекте Чанъаньцзе и окрестных улицах чернели остовы сгоревших машин, валялись куски арматуры, камни, велосипеды и мусорные тумбы, использовавшиеся при строительстве баррикад. В лучах солнца блестели бутылочные осколки. Тел погибших нигде уже не было видно, но пятна крови на сером асфальте еще чернели: небольшой дождь, шедший накануне, не смог их полностью смыть.
Большинство пекинцев сидели по домам, но те, кто осмеливался появляться на улицах, выглядели подавленными. Многие плакали и, глотая слезы, шептали: «Мы тебе этого не простим! Дэн Сяопин,
Днем 5 июня по радио и телевидению было зачитано сообщение ЦК и Госсовета о подавлении в столице «контрреволюционного мятежа». О событиях в других городах ничего не говорилось, хотя демонстрации молодежи шли тогда в 181 городе. Волнения затихнут только к 10-му числу 242.
Дэн тоже ни 4-го, ни 5 июня не выходил из дома и никого не принимал. Только после «наведения порядка», 6 июня, он встретился у себя в особняке с несколькими ветеранами, а также с Ли Пэном, Яо Илинем и Цяо Ши. Он был очень возбужден и то и дело заверял всех, что если даже иностранцы применят санкции, «китайский народ» не свернет с избранного пути. Его волновало, чтобы прошедшие события не затормозили экономические реформы, темп которых и так ослабел после «черного августа» 1988 года 243. Уже тогда, в 1988-м, пришлось забыть о сокращении сферы планирования с 60 до 30 процентов и Ли Пэн, поддержанный многими ветеранами, принял даже ряд мер, направленных на ограничение рынка. Никто уже не вспоминал об органическом соединении планового и рыночного регулирования, обоснованном Чжао на XIII съезде, и экономика по-прежнему двигалась по двум колеям, из которых плановая все еще считалась основной, а рыночная — дополнительной; взаимопроникновение плана и рынка оставалось в основном фрагментарным. В сентябре 1988-го Ли Пэн, Яо Илинь и другие руководители Госсовета разработали программу нового урегулирования, которую тогда же принял 3-й пленум ЦК партии тринадцатого созыва 244.
И вот теперь «кровавый июнь» грозил отбросить его реформы еще дальше назад. Дэн понимал, что многие в партии, и в первую очередь ветераны, именно в рыночных реформах видят причину всех бед. Мол, открыли Китай «прогнившему Западу», вот «буржуазная либерализация» и «загрязнила» мозги молодежи. И он вновь и вновь мучительно размышлял: как же соблюсти разумный баланс между реформированием экономики и четырьмя кардинальными принципами? Но ответа на этот вопрос не находил.
Девятого июня Дэн выступил перед высшим командным составом воинских частей, участвовавших в подавлении студенческих волнений. Он заявил, что признателен военнослужащим за их старания, и выразил соболезнования в связи с гибелью солдат и офицеров, павших «смертью храбрых» в «борьбе с контрреволюцией». По его предложению все присутствовавшие встали, чтобы почтить память погибших бойцов и командиров. Он повторил свою оценку того, что имело место в апреле — начале июня, но подчеркнул: возврата к прежней, левацкой, политике не будет, курс реформ останется неизменным, надо только последовательно проводить воспитательную работу среди населения 245. Командиры дружно зааплодировали, но согласны ли они были углублять рыночные реформы, осталось непонятным.
Через неделю Дэн встретился с высшими руководителями партии и страны. Присутствовали Цзян Цзэминь, Ли Пэн, Ян Шанкунь, Вань Ли и некоторые другие. Дэн повторил то, что уже сказал 31 мая Ли Пэну с Яо Илинем: Цзян Цзэминь будет новым Генеральным секретарем компартии, а он, Дэн, скоро уйдет на пенсию. «Разумеется, я не смогу отказать, если ко мне обратятся за помощью, но это будет выглядеть не так, как в прошлом… Вы сможете действовать на свое усмотрение», — добавил он, после чего вновь заговорил о развитии экономики. «Экономический спад недопустим», — заявил он, призвав младших товарищей «предпринять решительные шаги», с тем чтобы развитие страны «могло быть непрерывным», а внешние экономические связи — максимально широкими 246.
После этого 19–21 июня состоялось расширенное заседание Политбюро, на котором рассматривалось дело Чжао Цзыяна. Как и Ху Яобана два с половиной года назад, все дружно подвергли бывшего товарища яростной критике, но Чжао, в отличие от эмоционального Ху, не только не признал никакой вины, но и упорно защищал свою позицию. В нарушение устава партии Дэн предоставил всем, вне зависимости от членства в Политбюро, право голоса, и большинство, понятно, подняло руки за отставку «ренегата» с поста Генерального секретаря и выведение его из составов ЦК, Политбюро и Постоянного комитета. Против проголосовал только один человек — сам Чжао, который заявил: «Я не оспариваю решения о снятии меня с постов, но не согласен с… обвинениями» 247. Ни Дэн, ни Ли Пэн, ведший заседание, да и никто другой ничего ему не ответили.
А вскоре, 23–24 июня, был проведен 4-й пленум ЦК партии тринадцатого созыва, подтвердивший решение расширенного заседания Политбюро
110
За несколько лет до смерти Чжао Цзыян стал записывать свои воспоминания на магнитофон. Кассеты он хранил в пустых коробках среди игрушек внуков. После кончины бывшего генсека члены его семьи переправили кассеты в Гонконг. В 2009 году одновременное издание этих воспоминаний в Гонконге, Тайбэе и Нью-Йорке под названием «Государственный заключенный: Секретные записки Чжао Цзыяна» произвело сенсацию.
На место Чжао, как и было решено ветеранами, пленум избрал Цзян Цзэминя. Конечно, единогласно. А из Секретариата, Политбюро и Постоянного комитета вывели Ху Цили, который, как мы помним, поддерживал Чжао во время тяньаньмэньских событий 250. В отношении же Вань Ли никаких санкций принято не было: ведь в решающий момент он встал на сторону Дэна.
Казалось, всё для Дэна закончилось хорошо, но волнение его не покидало. Все лето и осень он продолжал твердить о необходимости всеми силами продолжать реформы, но его призывы повисали в воздухе. Не только старая, но и новая гвардия (Цзян Цзэминь, Ли Пэн и другие) оставалась пассивной. События на Тяньаньмэнь, похоже, подорвали авторитет Дэна не только в народе, но и в руководстве партии. Уже на расширенном заседании Политбюро 19–21 июня некоторые видные члены Компартии Китая под видом критики Чжао Цзыяна, по,„существу, осуждали реформы Дэна 251. В общем, несмотря на призывы Патриарха, реформы застопорились. Дэну, слабо разбиравшемуся в экономике, уже не на кого было опереться: Цзян Цзэминь и Ли Пэн ориентировались на Чэнь Юня и Ли Сяньняня, влияние которых возросло. В стране вновь развернулась активная борьба с «буржуазной либерализацией», а вот темпы роста экономики стали снижаться.
В середине августа 1989 года, накануне своего 85-летия, Дэн твердо решил: всё, ухожу на пенсию. 17 августа он сообщил об этом Ян Шанкуню и Ван Чжэню (все трое отдыхали на Желтом море, в Бэйдайхэ) 252. Он рассчитывал, что Ли Сяньнянь и Чэнь Юнь тоже уйдут: оставлять обоих консерваторов у власти было опасно для реформ. Но те решительно отказались, упорно держась за престижные должности. (Они так и скончаются на своих постах: Ли — в 1992 году, а Чэнь Юнь — в 1995-м.) Пришлось Дэну уходить одному. 4 сентября он поставил в известность о своем намерении Цзян Цзэминя, Ли Пэна и других руководителей нового поколения. И напоследок сказал: «Руководство Китая должно обязательно продемонстрировать миру свою приверженность делу реформы и расширения внешних связей. Прошу вас обратить особое внимание на этот момент. Отказ от политики реформ и открытости недопустим» 253. Прошение об отставке с поста Председателя Военного совета ЦК он передал в Политбюро 254.
В самом начале ноября 5-й пленум ЦК партии тринадцатого созыва удовлетворил его просьбу, подчеркнув, что полная отставка «выдающегося вождя китайского народа» отнюдь не вызвана ухудшением его здоровья, а лишь свидетельствует о «широте мысли великого пролетарского революционера» 255. Председателем Военного совета ЦК вместо Дэна был избран Цзян Цзэминь. Ему вместе с Ли Пэном Дэн передал все бразды правления.
С тех пор все дни Дэн Сяопин проводил в кругу семьи. По-прежнему много гулял во дворе, обычно с Чжо Линь, тоже, как и он, постаревшей. Они шли под руку, делая несколько кругов по дорожке, окружающей парк. Оба опирались на палки и молчали. Шли и думали о чем-то своем. Обслуживающий персонал шутил: «Именно на этой узкой тропинке Дед решает судьбы Китая». Его все так звали: «Дед» — не только внуки, но и Чжо Линь, дети и прислуга 256. Он, правда, мало что уже решал, но для домочадцев все равно оставался главным человеком. Во время прогулок он любил подходить к небольшому прудику в центре парка, обрамленному каменной кладкой в виде цветка. И подолгу глядел на резвящихся в воде золотых рыбок. Крошил хлеб, и они жадно ловили кусочки.