День триффидов (авторский сборник)

Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис

— Однако, если верить Уиллерсу…

— Уиллерс просто поднимает шум, чтобы отпугнуть одолевающий его страх. Он отказывается видеть то, чего видеть не хочет. Думаю, не имеет смысла даже опровергать ту казуистику, которой он надеется успокоить себя, поскольку она не выдерживает никакой критики.

— Вы предполагаете, что истерия, на которую он ссылается, не есть реальная причина возвращения Феррилин и других матерей?

— А что такое истерия? Функциональное нарушение нервной системы.

Естественно, нервная система большинства этих женщин находилась под сильнейшим стрессом, но беда Уиллерса

в том, что остановился как раз там, откуда должен был начать. Вместо того чтобы взглянуть проблеме прямо в лицо и честно спросить у себя, почему реакция матерей принимает столь причудливые формы, он прячется за дымовой завесой околичностей вроде «долгого периода подавляемой тревоги» и т. п. Я его не обвиняю. Он за это время многое перенес и так переутомился, что нуждается в отдыхе. Но это не значит, что мы можем позволить ему извращать факты, чем именно он и занимается сейчас. Например, хотя он все видел собственными глазами, ему тем не менее, не хочется признать факт, что все проявления «истерии» происходят лишь в непосредственной близости от Детей.

— А это так? — в удивлении воскликнул Алан.

— Без исключения. Ощущение «давления» возникает лишь вблизи Детей.

Изолируйте ребенка от матери, освободите мать от контакта с любымиз Детей, и «давление» тут же снижается, постепенно сходя на нет. У одних женщин на это уходит больше времени, у других меньше, но исключений не бывает.

— Но я не понимаю… Я хочу сказать, каков же механизм действия?

— Понятия не имею. Можно предположить, что здесь действует что-то сходное с гипнозом, но каков бы ни был этот механизм, я совершенно уверен, что он приводится в действие сознательно и направляется самим ребенком.

Возьми, например, случай с мисс Лэмб. Когда оказалось, что она физически не в состоянии подняться с постели, давление было немедленно перенесено на мисс Латтерли, которая до этого его совершенно не ощущала, и в результате ребенок получил то, чего добивался, и вернулся в Мидвич, подобно всем остальным. А раз уж они сюда попали, то никому не удастся увезти их дальше чем на шесть миль от деревни.

Истерия, говорит Уиллерс! Она, утверждает он, начинается у одной женщины, другие бессознательно подхватывают и демонстрируют одинаковые симптомы. Однако, если ребенка оставляют с соседкой, то мать может спокойно ехать в Трайн или куда ей надо, не испытывая никаких неприятных ощущений. Эго, согласно Уиллерсу, происходит просто-напросто потому, что ее подсознание не ожидает ничего такого, что могло бы повредить ребенку в ее отсутствие. Вот и все.

Но я-то говорю вот о чем: Феррилин не может взять с собой Дитя, но если она решит уехать, оставив его здесь, то ничто ее не задержит. Твоя обязанность — помочь ей принять такое решение.

Алан задумался.

— А не выйдет что-то вроде ультиматума — выбор между мной и ребенком?

Вам не кажется, что такое средство слишком жестоко? — спросил он.

— Мой дорогой мальчик, но ребенок-то уже предъявил свой ультиматум.

То, что сделаешь ты, — лишь прояснит ситуацию. Единственный возможный компромисс для тебя означает полную сдачу на милость ребенка, а в результате — неизбежность собственного переезда к нам.

— Для меня это исключается.

— Тем лучше. Феррилин,

как мне кажется, вот уже несколько недель избегает думать об этой проблеме, но рано или поздно ей придется посмотреть правде в глаза. Твой долг состоит в том, чтобы помочь ей разглядеть стоящую перед ней преграду а потом оказать содействие в ее преодолении.

Алан медленно выговорил:

— А не слишком ли много мы от нее требуем, а?

— А не слишком ли много требуют от мужа, если вдобавок он не отец ребенка?

— Хмм, — отозвался Алан.

Зиллейби продолжал:

— Кроме того, по-настоящему этот ребенок и не ее, иначе бы я не стал говорить с тобой так, как говорю. Феррилин и все прочие — жертвы мошенничества: их обманом вовлекли в совершенно немыслимое положение. Был применен тщательно продуманный жульнический прием, превративший их в то, что в ветеринарной науке именуется «матерями-хозяйками» — родство лишь чуть более интимное, чем у обыкновенных приемных матерей, но, в общем, того же порядка. Этот ребенок не имеет ничего общего ни с тобой, ни с Феррилин, за исключением того, что с помощью какого-то пока не объяснимого приема Феррилин была поставлена в ситуацию, заставившую ее вынашивать и вскармливать чужого ребенка. Он не только не родственен вам с Феррилин, но даже не принадлежит ни к какой известной человеческой расе. Даже Уиллерс вынужден признать это.

Но если данный человеческий тип неизвестен, то сам феномен хорошо знаком — наши предки, не имевшие святой веры Уиллерса в научные каноны, даже изобрели для него особый термин. Они называли такие существа «подменными детьми», «оборотнями». И наши здешние дела не показались бы им, в отличие от нас, странными, поскольку они страдали лишь религиозным догматизмом, который куда менее догматичен, чем научный.

Идея подмены вовсе не нова, наоборот, она очень стара и имеет весьма широкое распространение, ибо вряд ли могла зародиться без повода и сохраняться так долго без подкормки время от времени новыми фактами.

Правда, случаи, когда воплощение этой идеи принимало бы такие масштабы, как у нас, неизвестны. Но количество, в данном случае, нисколько не влияет на качество явления; оно лишь подтверждает его. Все эти золотоглазые Дети в количестве шестидесяти одного есть чужаки и оборотни. Точнее, просто кукушата.

Дальше. Самое важное в феномене кукушки — это не то, каким образом яйцо попадает в гнездо, и не то, почему выбрано именно это гнездо.

Настоящая проблема возникает лишь после того, как кукушонок вылупится из яйца. Она состоит в том, как кукушонок поведет себя дальше. И каковы бы ни были его действия, они будут продиктованы инстинктом борьбы за существование, инстинктом, проявления которого всегда беспощадны.

Алан задумался.

— Вы и в самом деле уверены в правильности этой аналогии? — спросил он, чувствуя нарастающее беспокойство.

— Совершенно уверен, — заверил его Зиллейби.

Некоторое время оба сидели молча, Зиллейби — откинувшись на спинку шезлонга с заложенными за голову руками, Алан — глядя невидящими глазами в голубую даль.

— Хорошо, — наконец произнес Алан. — Я думаю, большинство из нас полагало, что после рождения детей все пойдет гладко. Признаюсь, сейчас все выглядит иначе. Но что вы ожидаете в будущем?