День твоей смерти
Шрифт:
– Вы о чем? – я непонимающе воззрилась на хозяйку дома.
– Брось! Ты все прекрасно поняла. Назови сумму, которая тебя устроит.
– Ваш сын платит мне достаточно для того, чтобы я выполняла свою работу на совесть, – проговорила я, тщательно подбирая каждое слово.
– Какая же ты скучная! Так же нельзя! – возмутилась Лизавета. – Я к твоим годам уже все в жизни успела попробовать, а что было в твоей?
– Много чего было, – ответила я, не вдаваясь ни в какие подробности.
– Попробую угадать. – Андреева лукаво прищурилась, изучая меня. Потом не без сарказма стала излагать свои умозаключения. – Самое интересное, что с
– Допустим, секция карате – это слишком примитивно, в моей жизни была Ворошиловка…
– Ворошиловка? – переспросила Лизавета, и когда я кивнула ей, подтверждая это, она с недоверием уточнила: – Это закрытая школа, в которой готовят спецагентов?
– Она самая. А вы откуда о ней знаете?
– О! – протянула она, загадочно улыбнувшись. – В моей жизни было много мужчин, и один из них прошел через Ворошиловку. Если то, что он рассказывал, правда и ты прошла через те же испытания, то у меня вряд ли хватит аргументов, чтобы тебя переубедить. Ты же солдафонка, которой всерьез промыли мозги, поэтому все блага мирной жизни для тебя ничто по сравнению с высокой идеей спасения мира. Деточка, а тебе не претит, что вместо выполнения миссии вселенского масштаба приходится охранять обычную пенсионерку, сын которой решил пустить деньги на ветер?
Лизавета откровенно пыталась меня поддеть, вывести из состояния душевного равновесия. Ее расчет, похоже, был на то, что я обижусь на нее и откажусь от этой работы. Я была знакома с такой тактикой поведения тех, кого мне приходилось охранять против их воли. Но то были подростки или студенты-мажоры с обостренным чувством самолюбия, считающие, что обеспечение их безопасности – это синоним посягательства на их личную свободу. Для них «хочу» стояло над такими понятиями, как «надо» и «могу». Андреева вела себя как подросток, собственно, в душе она им и осталась. Ей нравилось эпатировать окружающих своей внешностью и смотреть на мир через призму своих желаний. Я справлялась с капризными юнцами, так неужели не справлюсь с этой бабулей?
– Елизавета Константиновна, вы правы, мне промыли мозги в Ворошиловке, – я решила воспользоваться методом присоединения, который позволяет расположить к себе оппонента, – поэтому свернуть меня с пути, по которому я иду, не получится.
– Я уж это поняла. Бедная девочка, как же мне тебя жалко! – Андреева произнесла это с неподдельным чувством сострадания. – Может, мне оплатить для тебя услуги психолога? Вернешься к нормальной жизни, будешь наверстывать упущенное…
– А что, по-вашему, включает в себя понятие «нормальная жизнь»? – поинтересовалась я.
– Это… – Лизавета задумалась. – Много чего. Уж во всяком случае, не работа охранницей! Тебе еще со мной повезло. Моей жизни ничто не угрожает, поэтому опасности для тебя никакой нет. Но ведь, наверное, тебе приходится рисковать жизнью? Погоди, так ты из-за адреналина, что ли, в телохранители подалась?
– Можно сказать и так, – я не стала возражать, продолжая действовать по методу присоединения.
– Ясно. Тогда прошу прощения, со мной тебе адреналиновой встряски не видать. Ладно, – Елизавета Константиновна примирительно махнула рукой, – так и быть! Охраняй меня! Сегодня вечером я поеду в клуб. Мы с тобой
Игриво подмигнув мне, Андреева поднялась из второго кресла-груши и вышла из комнаты. Вскоре в дверь снова постучали.
– Входите! – крикнула я.
– Я пришла узнать, – сказала Клавдия. – Может, вам что-то нужно?
– Нет, спасибо, – ответила я, но домработница продолжала топтаться у порога. – Вы что-то сказать мне хотели?
– Да. – Клава закрыла дверь и прошла в комнату. Поправив мягкую грушу, которую примяла хозяйка, она постояла около нее, но так и не решилась сесть. – Вы это… простите нас за то, что мы сразу не сказали вам про Лизавету.
– Проехали!
– Нет, не проехали. – Клавдия покосилась на дверь и перешла на шепот: – Ох, и намучаетесь вы с ней! Еще ни один телохранитель, которых нанимал Дмитрий Борисович, с ней не смог поладить.
– А мне и не нужно с ней ладить. Моя задача – ее охранять, – заметила я.
– Оно, конечно, так, только характер у Лизаветы очень непростой. Это она при сыне и внуках вся такая шелковая, но стоит им уехать, как она будто с цепи срывается. Женщине седьмой десяток, она ведет себя как трудный подросток.
– Седьмой десяток? – удивилась я. – Мне казалось, что ей лет пятьдесят семь.
– Шестьдесят три, – уточнила домработница. – Это она сейчас стала за собой ухаживать, на всякие SPA-процедуры ходить. Вы бы видели, как она выглядела, когда только появилась в этом доме! Я, честно говоря, подумала, что она бабушка Дмитрия Борисовича, а не мать. Мы все в шоке от ее татуировок были.
– А где она до этого жила?
– В Тарасове и жила, только Митя всю жизнь думал, что его мать умерла, когда он был маленьким. Так ему отец говорил, – разоткровенничалась Клавдия, стирая пыль с кукольной мебели. – А после смерти отца Дмитрий Борисович обнаружил какие-то документы, свидетельствующие о том, что его мать жива. Я по случайности слышала, как он жене об этом рассказывал. Схоронив отца, Дмитрий Борисович занялся поисками матери и нашел, причем довольно быстро. Она не сразу решилась сюда переехать, поначалу только в гости наведывалась, все свои татуировки она, естественно, скрывала. Но Сонечка тогда совсем маленькая была, сидела у бабушки на коленях и случайно оголила ее руку. Тут-то все и открылось! Лизавета в следующий раз оделась так, что все ее татушки видны были. Может, не все, но многие…
– Представляю, какой у всех шок был!
– Не то слово! Алена Мите скандал закатила, мол, какой пример она детям подает! Вдруг Илья тоже захочет татуировку сделать! Но Дмитрий Борисович поставил жену на место, сказав, что Елизавета Константиновна его мать, что он принимает ее такой, какая она есть, и просит относиться к ней с уважением. Алену, конечно, поначалу сильно коробило, что свекровь сюда переехала, но со временем она успокоилась. Детки у моих хозяев умненькие растут, для них бабушка со всеми ее странностями является не примером для подражания, а, наоборот, примером того, как не надо поступать. Сама же Лизавета здесь как-то окультурилась, матом практически перестала ругаться, за рюмку уже не так часто берется. Между нами говоря, когда она выпьет, из нее сразу вся дурь начинает лезть наружу. При сыне и внучатах Лизавета держит себя в рамках, но стоит им только уехать, а мотаются они по заграницам часто, так наша пожилая хозяйка слетает с катушек. Вот прошлый раз телохранитель ее из Волги вылавливал, сам едва не утонул.