День войны
Шрифт:
Образ не переменила,
боксируя и теребя
текст предпоследний О'Нила.
Не веря в его немоту,
которая в самом деле
летает, как Боинг и Ту.
И прилегла на постели.
Закрыла рукою глаза.
– Усталость скопилась в пятках.
–
Упала из лампы слеза.
Желаю тебе снов сладких.
Творения наверняка.
Пускай тебе скажут ивы:
"Любовь невозможна, пока
ее носители живы".
* * *
– Дина,
не иначе и не равно
опадающей в марте льдинке,
ничего здесь не решено,
не поставлено на решетку,
чтобы жариться и гореть,
ради смятой и рваной сотки
нужно выйти из дома в сеть,
погулять по заметкам, вкладкам,
сообщениям и стихам,
но летают везде прокладки,
будто Сим, Иафет и Хам,
как кино Человек со шрамом -
не лодыжка и не лицо,
одолжи непрекрасным дамам
из гранаты своей кольцо,
пусть наденут его на палец
их общественной той руки,
что спешит от телес отчалить,
от тебя небеса близки,
потому что ты варишь крупы
в городах и стране Евклид,
ты все время и всюду в трупах,
твое сердце для них – магнит.
* * *
Куда ни посмотришь – упадок и гнев,
печальная доля людская.
На зебру охотятся львица и лев.
Ко дну пароходы пуская,
Булгаков не пишет почти ничего,
а множит пустые страницы,
чтоб стало слепым и глухим Рождество.
Летают над полем синицы,
ловя для питания ложь и обман,
раскрыв свои крылья косые.
…И катятся Индия и Пакистан
из каждого глаза России.
* * *
Кавказ поднимается медленно к небу,
надев на башку себе тучи.
У жизни своей ничего ты не требуй,
бросай ее ласково с кручи.
Пускай пролетит она вниз километры,
разбившись о землю и камни.
Девчонка, одетая в шляпу из фетра,
читает железные ставни.
Она на плече своем держит лопату,
чтоб ею помешивать манку.
Вот так в сериале Элен и ребята
снялись БТРы и танки.
* * *
Орхидеи стонут и поют,
ветви распустив и распуская.
У тебя на голени Сургут.
Ты необратимая, такая.
Созданная из лесных цветов,
прячущих себя под буреломом.
Докажи свою ко мне любовь
и предстань передо мною ломом.
Молотком, отверткой и ключом.
Будь железной и неповторимой,
чтоб из глаз твоих сорвался сом.
Мы с тобой друзья и братья Рима.
Генуи, Мадрида и Москвы.
Дай обнять при всех тебя за плечи
и сказать: милейшая, увы,
я твои понять не в силах речи.
Не могу тебя я уберечь,
потому что скован и раздроблен.
На живот твой каплет пара свеч.
От меня тебя уводит гоблин.
В городах Китай и Таиланд
делает во тьме тебе ребенка.
Прочитай новеллу мне Жорж Санд
и запечатлей себя на пленку.
Повтори кафе и магазин.
Ничего, что я тебя целую?
Улыбнись и жалуйся, Жасмин,
на судьбу печальную и злую.
Говори две пули и ружье,
покоряя горную вершину.
Я войду в межножие твое,
как израильтяне в Палестину.
* * *
Жасмин, ты хорошая девочка в мае,
тебя описал в своей книге Корюн,
когда ты пошла на Россию Мамаем,
вперед повела по дороге Дацун,
заехала утром на автозаправку,
но вечером выпила виски в кафе,
прочла Валери, Ионеско и Кафку,
сварила себе просто так Нескафе,
себя обозначила на мониторе,
чтоб гуси быстрее тебя перешли,
пока ты встаешь и тревожишь, как море,
которое водит за нос корабли,
плывущие вдаль и навстречу закату,
где ты отдыхаешь от всяких забот,
Жасмин, мое сердце тобою объято,
ты в прошлом – Базаров, Макбет, Дон Кихот,
а также венок на квартире героя,
убитого злом и добром на заре,
поэтому ты ешь на завтрак второе,
отвергнув горячее с мясом пюре,
точнее покрасив глаза и ресницы
и потанцевав под немыслимый рэп.
У русских растет на макушках пшеница -
пора из нее изготавливать хлеб.
* * *
Минас выпил водки на автодороге,
сказал аргентинское влево и вдаль.
– Горшки обжигают не люди, а боги.
–
Картину создал, на которой печаль,
разлука, предательство, радость и горе.
– Скорей бы Армению преодолеть,
чтоб взмыть, улететь и возвыситься вскоре.
–
Засунул куриную голову в клеть,
считая сознание птицы за птицу,
и в том оказался он дьявольски прав.