День впереди, день позади
Шрифт:
Вера требовала возмездия. И воздать его должен был я — глава семьи. А я терпеть не могу объяснений! Даже с Верой. Когда она начинает на высоких нотах говорить со мной о чем-то, на мой взгляд, невозможном, я долго не знаю, что ей ответить, как убедить. Только мотаю головой и молчу. Нужные слова приходят мне на ум, как в поговорке, опосля. Тут же надо было разговаривать с совершенно незнакомыми людьми. Бог ты мой, разговаривать… Легко сказать!..
Находчивостью я никогда не отличался. Это моя вечная мука. Я всегда завидовал тем, кто с ходу с первым встречным-поперечным начинает болтать, ну о таких уж, кажется, пустяках, что дальше некуда. И ничего — острит, смеется. И встречный-поперечный тоже смеется. Как все просто!.. А у меня… Да вот
Я не пошел к соседям. Я поставил «глушители» на табуретки и стулья — прибил к ножкам войлок. Заставил жену купить тапочки на мягкой подошве. Звук у телевизора мы некоторое время включали так, что приходилось к уху приставлять ладонь. Но как «убавить звук» у Мишки? Как? Он, поросенок, мог бы, конечно, вести себя и потише, да поди втолкуй это человеку, которому едва-едва стукнуло полтора. Я пытался одергивать его. Но Вера заявила:
— Не смей мешать ребенку резвиться! Ему необходимо расходовать энергию! А для этого нужны свобода и пространство! Пусть делает, что хочет! И вообще! Не хватало еще, чтобы он вырос тюфтей вроде тебя!
Что я мог возразить на это? Махнул рукой и сказал:
— Играй, Мишка!
Познакомились мы с соседом неожиданно. Если не ошибаюсь, месяца через два после новоселья. Да, точно, через два. Был мой день рождения. Пригласили гостей. Как-никак круглая дата — тридцать пять. Все было очень мило: пили, ели, танцевали.
Шум, гам я не сдерживал. Идет он к черту! Я был смел. И сосед это, видимо, чувствовал — сидел тихо.
В одиннадцатом часу длинный-предлинный звонок. Бегу открывать.
Передо мной — коротышка лет пятидесяти в наглухо застегнутом байковом халате. Руки крепко сцеплены под грудью. Ноги — без чулок, но в толстых шерстяных носках домашней вязки — сунуты в потертые зеленые тапочки. Головка маленькая, лицо круглое — без морщин, даже на лбу; гладкие, без единой сединки волосы стянуты на затылке, ушки торчат, нос остренький, губы — в ниточку, а буравчики глазок так и вонзились в меня.
— Вы што?! Вы што это, а? Извести нас вздумали?!
«Вот он, ворог!» — пронеслось у меня в голове. А коротышка сыпала:
— Шукатурка!.. Шукатурка с потолка валится! А им хоть бы что! У меня там!.. А они!.. Не-ет, это вам так просто не пройдет! Я вам это так… не разреш-шу! В домоуправление пойду!
Я растерялся.
— Но… все в рамках… нет одиннадцати…
— В ра-амках?! В рамках, говорите?! И как у тебя, бесстыжего!.. — Она не договорила, покачала головой: — А еще анти-лиге-ент! При га-алстучке!
Хорошо, что не было на мне шляпы. Но «галстучек» задел все же крепко.
— Извините! — сказал я. — У меня день рождения! — И захлопнул дверь.
Было слышно, как она, спускаясь по лестнице, что-то кричит, но что — я не разобрал. Стоял и тупо смотрел на дверь. И почему-то обида и стыд одинаково сильно теснили грудь. Меня увели в комнату, пробовали успокоить. Но ее слова «а еще антилигент!» засели во мне, как гвоздь в стенке.
— «Антилиге-ент»! «Антилиге-ент»! — передразнил я. — Да какое она имеет право?! Что она вообще в этом понимает?.. «Антили-ге-ент»… Хм, значения даже не знает!
— Перестань! — сказала жена.
— Брось! — поддержал Веру мой друг Володя. — Ну прибежала и прибежала. Бог с ней! Давай-ка лучше вот…
— Как это брось? Да ты понимаешь?.. Она не знает даже, а говорит!
— Ну что она тебе далась?! Ведь ты-то знаешь!
— Я? А ты?
— Здрасьте! Приехали! Да кто же этого не знает?!
— Ну-ну! Объясни! Я послушаю…
Вмешались другие гости, начали наперебой втолковывать мне значение слова «интеллигент». Но все их толкования я отметал напрочь. Они казались мне неполны, скудны. Я полез в книжный шкаф за словарем, чтобы доказать им всем, что они «мелко плавают». Шарил на полках, но словарь куда-то запропастился. Я стал звонить знакомым. Гости начали расходиться без предупреждения. Жена обозвала меня невежей. Я с досадой махнул рукой — отвяжись! Наконец дозвонился до соседа по рабочему кабинету, у которого, я знал, есть большая энциклопедия. Он прервал меня на полуслове.
— Старче! — сказал он. — Ты совсем охамел! Трезвонишь в полночь, поднимаешь людей с постели, чтобы спрашивать такие глупости!
— Глупости?! Это не я, а ты…
«Пи-пи-пи», — послышалось в трубке.
— Ну что? Выяснил свою сущность? — язвительно спросила Вера, разбирая постель. Я не ответил, ушел на кухню.
— Где словарь?! — крикнул я ей оттуда. — Ты разбирала книги. Куда девала?
Вера появилась на кухне в ночной сорочке и продекламировала:
— Хва-тит!.. Ин-те-лли-гент! Ложись спать спокойно! Мишке дай поспать, если мне не даешь!
— Где словарь? — снова спросил я.
Жена махнула рукой и ушла в комнату.
Я согрел чайник. Чуточку успокоился. И на цыпочках пошел шарить по квартире, искать словарь. Нашел его в Мишкиной комнате, в нераспакованном ящике, возвратился на кухню.
— Так-так-так, — нетерпеливо бормотал я, вороша страницы, — инжир… инструкция… инсульт… не то! Вот! Человек, принадлежащий к интеллигенции… Не густо! Та-а-ак… — Строчки расплывались. Я торопился. — Ну-ка, ну-ка… Ага! Социальная прослойка, состоящая из работников умственного труда… допустим! обладающих образованием… нет спору! и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры… Н-нда-а… — Это было все. Я потер лоб. Задумался. «Специальными знаниями в различных областях…» Во всех сразу, что ли? Ну, нет, это невозможно… Значит, в каких-то? В каких? Какие знания делают человека интеллигентом? Литература, музыка? Но знания ли это? Скорее это то, что дает какое-то знание… А что еще? История, философия, эстетика, этика… Стоп, стоп! Да тебе-то, технарю, кто эти знания мог дать? Школа? С ее литературными «типами» от сих до сих? Смешно! Стоит только вспомнить литераторшу Фаину Игоревну: «Ребята, кто раскроет образ Фамусова?» И раскрывали, еще как раскрывали: такой, сякой! Садись, «пять». А кто такой Грибоедов? Что думал, к чему стремился? До сих пор тайна! И вряд ли хватит времени, терпения и желания ее раскрыть… А по истории параллельно с «Горем от ума» проходили, пробегали Германию, Англию… Пение, рисование? Тоска! О Чайковском, Мусоргском, Бородине до сих пор никакого представления, кроме отдаленного. Так… Что-то слышал потом. А что знаешь? Имена, имена… Ни-че-го, кроме них! Ни-че-го! Принесла хоть раз проигрыватель на урок ваша певичка? Черта с два! Дальше, дальше… Институт? Там уж не до истории, не не до философии, не говоря уж об эстетике… Успеть бы спец-предметы вызубрить, суметь бы экзамен не завалить! Вот и все специальные знания в различных областях… А ведь делают! Настоящие-то знания… Должны бы делать…
Я стянул галстук, брезгливо посмотрел на него и швырнул на холодильник. Вспомнил застиранный байковый халат соседки.
— Вышли мы все из народа, — мрачно пропел я.
— Заткнись! — донеслось из комнаты.
Я будто не слышал, рассуждал.
— Вышли… Кто-то вышел кто-то остался… Она вот осталась. А ты? Вышел? Хм, выскочил!.. С печи на полати на кривой лопате… Как там у Тургенева? Мой отец землю пахал… Гордишься этим! Приедешь в отпуск, поможешь старикам картошку выкопать, и туда же — корни у тебя крепкие! А здесь чуть что — сразу в кусты! Ну, так уж и сразу? А разве нет? Точно! Что «точно»? А ничего! Забыл? Про доски со склада шефу на дачу? Забыл? А кто грузил, кто разгружал? То-то… Да, может, он их выписал?! А почему тогда кладовщик вахтеру сказал: на новый корпус? Молчишь? Квартира… A-а, то-то…