День всех влюбленных
Шрифт:
— А где тротил-то взять? — спросил кто-то из-за стола.
— Да вон он, в углу лежит в сумках, — все посмотрели в указанном Феликсом Моисеевичем направлении и, вправду, увидели там две спортивные сумки, в которых что-то лежало. — И сейчас я нажму эту кнопочку,
— Это вы дело хорошее замыслили, — оценил с места Анатолий Николаевич, потирая сытый живот. — Благородное дело. Вот только нужно ли это людям-то? Вы бы их спросили. Каждого в отдельности, нужно ли им всемирное счастье, когда их уже не будет. А может быть, их свое личное несчастье устраивает. Или вы, что ли, за них решать будете?
— Да, буду, — уверенно ответил Феликс Моисеевич. — Я знаю, что всем людям от этого станет только лучше.
— Да они и сами не знают, что им счастье нужно, — пояснил кто-то.
— Тогда я за! — сказал Анатолий Николаевич. — Я вообще очень люблю людей и хочу, чтобы им всем было хорошо.
— Я тоже обожаю! — подхватили Эльвира Константиновна. — Только вот здоровью своему они мало внимания уделяют.
— Ну что же! — поднялся один из писателей почвенников с черной бородой. — Писатель должен любить людей, иначе он не напишет ничего путного.
— А ты и не пишешь, — буркнул критик.
Но писатель не услышал.
— Ведь эта слезинка достоевского ребенка, ведь она… — писатель смахнул слезинку. — Да я тоже за! Взрывай все это дерьмо к чертовой матери! Натерпелись!
Он
И все тут вдруг подхватили, зашумели. Как искренне, как отчаянно они любили человечество и каждого человека в отдельности. Куда там Достоевскому и Толстому с их восторжено-идиотической слюнявой любовью. Да они чуть не передрались, кому нажимать эту кнопку.
Максим смотрел на членов Клуба с чувством искренней любви, восторга и счастья.
Сегодня был лучший день в их жизни — День всех влюбленных.
И все они любили друг друга и всех нас, и каждого в отдельности.
— Что это грохнуло? — сказала Марина, подходя к окну и с тревогой глядя на улицу.
Идиоты брат с сестрой подошли к окну и встали у нее за спиной.
— Ой! Смотри-ка, Костик, твоя дверь открылась! — воскликнула Мотя весело и захлопала в ладоши, подпрыгнув.
Дверь, нарисованная на стене противоположного дома, и в правду, приоткрылась слегка.
Землетрясение началось, что ли? А ветер-то какой поднялся!..
— Как пылесос втягивает. И мусор, и грязь, и мерзость со всей Земли… — сказал Костя.
— И крыши и дома, — добавила Мотя.
— А нам это безразлично…. — сказал Костя. — Эни, бени, раба — квинтер, финтер, жаба. Кто не спрятался — я не виноват.
Лопоухий огромный Колян по пояс голый, сидя на диване, ритмично кивал на каждое слово… но смысла не понимал.