Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода
Шрифт:
Основываясь на обилии монетных типов, представленных в Нередицком кладе, последний возможно датировать самым концом периода новгородской независимости, 1460–1470 годами.
Обращает внимание в Нередицком кладе значительное число четверетец, небольших и редко встречаемых монеток в четверть новгородской денги, несущих изображение птички. 20 четверетец Нередицкого клада весят 3,84 г, что дает средний вес для одной монеты 0,192 г. Большинство типов этих монет принадлежит к числу неизданных и вполне заслуживает самостоятельной публикации.
Клад 5. Происхождение неизвестно. 495 монет общим весом 366 г. Инв. № 215. Состав:
Новгород, время самостоятельности, 1420–1478 гг. 494 экз.
Новгород, великокняжеская денга 1»
Клад 6. Происхождение неизвестно. 897 монет общим весом 700,6 г. Сверх того, 10 монет из этого клада хранятся в Боровичском музее. Инв. № 217. Состав:
Новгород, время самостоятельности, 1420–1478 гг. 896 экз.
Новгород, великокняжеская денга 1»
Несмотря
370
Фасмер Р. Р. Список монетных находок. I. С. 298. № 13.
Близкое совпадение всех цифр и какое-то отношение клада к Боровичам, смысл которого утрачен с потерей старых инвентарных книг Новгородского музея, дают возможность отождествить беспаспортный клад 6 с Емельяхновским кладом 1924 г.
Последние два клада, чрезвычайно близкие по своему составу, позволяют поставить очень интересный вопрос о судьбах новгородской чеканки во второй половине XV в.
Определяя год прекращения выпуска новгородских денег времени самостоятельности, исследователи, как правило, оперируют двумя датами, Чаще всего время самостоятельной чеканки определяют 1420–1478 гг., а к 1478 г. относят начало чеканки денег обычного новгородского типа, но с надписью «Денга великого князя». Однако существует и другое мнение, на котором особенно настаивал А. В. Орешников. Последним годом самостоятельной новгородской чеканки он признавал 1456 г., так как одним из пунктов заключенного между Москвой и Новгородом Яжелбицкого мира было: «А печати быти князей великих» [371] . То же требование было повторено в договорной грамоте Ивана III с Новгородом, заключенной в 1471 г. [372] , что создает впечатление традиционности употребления печати московских князей при новгородских документах после 1456 г. А. В. Орешников полагал, что требование об исключительном употреблении при новгородских грамотах великокняжеской печати должно было распространяться и на монеты, поскольку право монетной чеканки было одним из основных признаков самостоятельности [373] .
371
Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 41–42. № 23.
372
Там же. С. 49. № 27.
373
Орешников А. В. Указ. соч. С. 6 и сл.
Между тем состояние фактического материала новгородской нумизматики плохо согласуется и с тем и с другим построением. Новгородские великокняжеские денги с изображением Софии и денежного мастера принадлежат к числу очень редких монет. И. И. Толстой, например, в своей работе о монетах Великого Новгорода мог оперировать только 34 экземплярами таких денег, тогда как монет времени самостоятельности в его руках было 1160 экземпляров [374] . Поэтому приняв за начальную дату их чеканки 1456 г., мы ни в коей мере не сможем заполнить ими весь длительный промежуток между 1456 и 1478 гг. С другой стороны, для И. И. Толстого не могло существовать проблемы чеканки таких денег после 1478 г., так как в изображениях на новгородских денгах даже времени самостоятельности он видел художественное выражение покорности Новгорода перед московским великим князем. Между тем в настоящее время доказано, что на новгородских монетах изображалась София [375] , т. е. принципиально отличный от предположенного И. И. Толстым символ новгородской независимости. Появление его хотя бы на короткий срок после 1478 г. совершенно не согласуется со смыслом мероприятий Ивана III, предпринятых в годы покорения Новгорода.
374
Толстой И. И. Русская допетровская нумизматика. Вып. I. Монеты Великого Новгорода. СПб., 1884. С. 63.
375
Арциховский А. В. Изображение на новгородских монетах // ИАН. Серия истории и философии. Т. V. № 1. 1948. С. 99—106.
Во всяком случае, очевидно, что чеканка великокняжеских денег обычного новгородского типа осуществлялась на протяжении очень короткого времени. В целях устранения отмеченных противоречий следует обратиться к истории печати при новгородских грамотах после 1456 г., так как именно печати признаны основным аргументом для датировки монет. Договорная грамота о перемирии Новгорода с ганзейскими городами составлена в 1466 г., т. е. спустя 10 лет после заключения Яжелбицкого мира, однако ее концовка упоминает печати посадника, тысяцкого и купеческих старост, привешенные по приговору «Всего Новгорода», и ничего не сообщает о великокняжеской печати [376] . Договорная грамота Великого Новгорода и Пскова с епископом юрьевским о перемирии на 30 лет заключена в 1474 г., т. е. спустя всего три года после повторного требования Ивана III о великокняжеской печати, однако и в ней о печати великого князя нет ни слова. Напротив, «а воевода Великого Новагорода, посадник Новгородский Фома Андреевич, а посол Великого Новагорода Онъкипа Васильевич крест поцеловали за Великий Новгород и за всю Новгородскую державу и печать Великого Новгорода прыложити» [377] . Мы видим, что требование Москвы относительно печати выполнялось в Новгороде эпизодически и только под непосредственным впечатлением от этого требования. Поэтому можно думать, что если условия, касающиеся печати грамот, распространялись на монетный чекан, что вполне закономерно, то новый тип с надписью «Денга великого князя» возник ненадолго или после 1456 г. или же после 1471 г., а затем снова был вытеснен денгой обычного для времени новгородской самостоятельности типа. 1456 год кажется более возможной датой для краткосрочного появления великокняжеских денег, так как впечатление от первого требования должно было быть более сильным.
376
Грамоты Великого Новгорода и Пскова. С. 129. Л. 76.
377
Там же. С. 135. № 78.
Анализируя наши клады 5 и 6, мы только при условии принятия высказанного выше предположения сможем объяснить их странный состав. Действительно, в каждом из этих кладов имеется только по одной великокняжеской денге, сопровождаемой набором весьма разнообразных типов самостоятельного чекана. Если датировать оба этих клада 1478 г. и полагать, что великокняжеские монеты чеканены в 1478 г., то исключительность таких денег в кладах станет непонятной. Получится, что клады зарыты уже после того, как великокняжеский чекан наладился в Новгороде, а в этом случае следовало бы ждать более заметного количества новейших монет. Признав же в этих монетах продукцию 1456 г., мы перестанем удивляться их исключительности.
Можно думать, что с 1478 г. на Новгородском денежном дворе началась чеканка монет совершенно иного типа – денег с изображением московского ездеца и надписью «Осподарь всея Руси», что вполне соответствует духу мероприятий Ивана III, направленных к полной унификации русской денежной системы. Сами события 1478 г. таковы, что вряд ли следует всерьез настаивать на возможности употребления в Новгороде монет иного типа, сохраняющего эмблемы новгородской независимости вопреки выражающей вассалитет надписи.
По-видимому, весь промежуток между 1478 и 1533 гг. в Новгороде заполняется чеканкой денег, несущих надпись «Осподарь всея Руси». Напомним, что эти денги в быту Московской Руси носили название новгородок, а стилистически и палеографически они весьма отличаются от несомненных образцов московского чекана – денег в 0,40 г.
Все высказанные выше предположения возможно будет проверить лишь после детального изучения новгородских и московских монет второй половины XV – первой трети XVI в. и анализа их штемпелей. Однако сама проблема возникает уже при общем знакомстве с изложенными материалами.
Клад 7. Найден в июле 1956 г. при прокладке новой шоссейной дороги около Тихвинского кладбища на окраине Новгорода. 2505 монет общим весом 1669 г. Инв. № 10532. Состав:
Псков, после 1510 г. 3 экз.
Москва, Иван III или Василий III 9»
Иван IV 2493»
В числе монет Ивана IV имеются следующие типы: денга с надписью «Осподарь» (1 экз.), денга с надписью вязью «Государь» (1 экз.), анонимные великокняжеские копейки (640 экз.), псковские мечевые копейки 1533–1547 гг. (634 экз.), великокняжеские копейки с обозначением ФС (278 экз.), царские копейки с обозначением ПС (656 экз.), с обозначением АЛ (241 экз.), с обозначением IBA (20 экз.), с обозначением ГР (16 экз.), с обозначением Юр (5 экз.) и один незаштампованный кружок, имеющий вес копейки Ивана Грозного.
Особенности состава клада таковы, что можно с уверенностью говорить о сложении его комплекса в Пскове. Из общего числа 2505 монет 1293, т. е. больше половины, чеканены на псковском денежном дворе. В остальной части среди великокняжеских монет преобладают новгородские, а среди царских – московские.
Что касается даты клада, то зарытие его можно относить к началу 1550-х годов, так как, во-первых, ранние типы, чеканенные до 1547 г., резко преобладают над более поздними (1554 экз. из 250, т. е. 62 %), а точно датированные царские копейки чеканены до условной даты – 1555 г.