Деньги для киллера
Шрифт:
— Деньги нужны?
— Понадобятся, скажу.
— Мне венок купить?
— Не знаю. Славку ты никогда не любила.
— Но ведь он не от этого умер.
— Да уж. Кто-то здорово трахнул его по голове. В закрытом гробу хоронят.
— Рахматулину звонила?
— Да что толку. Он в себя прийти не может от потери любимой машины, чтоб ему вслед за ней отправиться! Ладно, до завтра.
Утром Сонька явилась чуть свет, и мы поехали за венками. Потом долго искали машину, чтобы с ними до Славкиного дома добраться. Видимо, венки всех отпугивали, никто не желал останавливаться, и я позвонила Глебу. Он приехал и отвез нас к Славке, то есть в дом, где тот совсем недавно жил. Народу собралось много, я за Сонькой пробиралась и чувствовала себя неловко, потому что настоящей
Славкина мать сидела возле гроба, и, глядя на нее, не заревел бы только чурбан бесчувственный. Потому мы с Сонькой разом и заревели. Вся обстановка: запах, свечи, женщины в черном — так на меня подействовала, точно я в самом деле потеряла близкого человека.
— Музыканты приехали, — прошелестело по комнате, и все пришло в движение, гроб подняли. Славкина мать страшно закричала, а я бросилась на улицу. В толпе многочисленных провожающих я потеряла Соньку, она находилась возле гроба. Я жалась к подъезду, но когда стали садиться в автобус, Сонька появилась возле меня и сказала:
— Со мной поехали.
Отказаться я не могла и поехала, предупредив Глеба. Он коротко бросил: «Я за вами». Мы договорились, что на кладбище встретимся и назад поедем в его машине.
Горе — не то зрелище, чтобы радовать душу, поэтому к могиле я не пошла, прогуливаясь по аллее, дожидаясь Соньку. И о Славке думала. Если честно, я его всегда терпеть не могла, а теперь казалось странным, что его больше нет. В общем, в какой-то степени я чувствовала себя сиротой. Эти мысли отвлекли меня от происходящего, и я сообразила, что все кончено, когда автобус стал разворачиваться. Торопливо пошла к стоянке, высматривая Соньку. Ее нигде не было. Олег, Славкин друг, шел мимо, и я его спросила:
— Ты Соньку не видел?
Он удивленно огляделся:
— Так ее не было.
— Как не было? — не поняла я.
— Возле могилы ее вроде не было. Хотя не уверен. А в автобусе точно нет?
Я не испугалась, но уже забеспокоилась и бросилась к автобусу. Соньки там не оказалось, и никто не мог мне о ней сообщить ничего определенного. Если существует предчувствие, то в эту минуту я его ощутила.
Тут я вспомнила о Глебе и бросилась на стоянку возле кладбища. Тропинка, по которой я торопливо шла, вдруг кончилась возле свалки, мне пришлось поспешно возвращаться назад. Свернула я, должно быть, в другом месте и окончательно сбилась с пути. Тут в поле моего зрения появились два молодца разбойничьего вида. Ловко лавируя между памятниками, они целеустремленно двигались ко мне. Возможно, они были здесь по своим делам, и я их интересовала мало, но их близости оказалось достаточно, чтобы я запаниковала и, не разбирая дороги, бросилась бежать. Кажется, они отстали. Я вздохнула с облегчением, продолжая шарить вокруг взглядом в поисках Соньки. Наконец я нашла дорожку и по ней выбралась на аллею. Отсюда до стоянки пара шагов. Я увидела машину Глеба и подумала, что, может быть, Сонька уже ждет меня там. Мысль эта согрела душу, и я ускорила шаги, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. И очень удивилась тому, что Глеб ведет себя точно ненормальный: выскочил из машины, размахивая руками, а потом упал и покатился по асфальту. И тут что-то невероятно тяжелое опустилось мне на голову, ноги у меня подкосились, но сознания я не лишилась, потому что точно помню, как двое молодцов волокли меня к микроавтобусу, потом швырнули на пол и захлопнули дверь. А я заметила нечто, меня воодушевившее: рядом с моим носом находились Сонькины ноги, и хозяйка их явно не была покойницей, потому что на левой ноге сидела муха, а Сонька пыталась от нее избавиться единственно доступным способом: дрыгала ногами.
— Эй, — сказала я и услышала в ответ мычание. — Если с тобой все в порядке, промычи
— Сесть можно? — спросила я.
Парни прикинулись глухонемыми. Я расценила молчание как знак согласия и села.
Сонька лягнула меня ногой. Из положения сидя я разглядела, что лежит она со связанными за спиной руками, рот заклеен пластырем, глаза дико вращаются, а пинок в верхнюю часть моих конечностей на самом деле призыв о помощи. Я ухватила Соньку за плечи и помогла ей сесть. Она вытянула ноги, устраиваясь поудобнее, и затрясла головой. Наверное, ей хотелось избавиться от пластыря. Я покосилась на парней и беспомощно пожала плечами. В общем-то, я, как и они, считала, что Соньке сейчас лучше помолчать. Если мои предположения верны, нас ожидает допрос с пристрастием. Я опять покосилась на Соньку, жалея, что она не глухонемая от рождения. Если в наших рассказах обнаружатся разногласия, нам не поздоровится, и мы, надо полагать, долго не продержимся и выложим всю правду. Интересно, сколько мы проживем после этого?
Если Рахматулин со своими мальчиками не поспешит нам на помощь, мы в любом случае последуем за Славкой. Опять же, с трудом верилось, что Витька кинется нас спасать. Перспективка — зашибись. И так настроение весь день ни к черту, а тут бы и вовсе с утра не просыпаться.
Микроавтобус плавно затормозил, просигналил, послышался шум, точно ворота открывали, и мы не спеша продвинулись вперед, шелестя шинами по гравию. Парни у дверей оживились, дождались, когда автобус окончательно остановился, и распахнули дверь.
— Давайте на выход! — приказал один из них, мотнув головой. Я поднялась и помогла подняться Соньке. Выходя из автобуса, оступилась, парень торопливо подхватил меня под руку. Первый раз в жизни я от души порадовалась своей открыточной внешности.
— Осторожно, — вполне по-человечески проронил он.
— Спасибо, — промолвила я, не желая оставаться в долгу. Появился водитель, и мы под конвоем пошли к дому, который оказался чьей-то недостроенной дачей за высоченным забором. Если меня не обманывало зрение, расположена она в лесном массиве, к сожалению, ничего более существенного увидеть не удалось. Мы вошли в дом. Парни, до сих пор молчавшие, принялись спорить, куда нас приткнуть. Победил длинный с невероятно маленькими ушами: выглядели они на бритой круглой голове совершенно нелепо. Нас отправили в большую комнату на первом этаже, с решетками на окнах.
— Извините, — робко подала я голос, — можно Соне рот освободить, ей дышать трудно.
Соньке и в самом деле было трудно: она багровела и вращала глазами. Парень подошел и дернул пластырь, Сонька взвыла и упала на диван.
— Спасибо, — сказала я и села рядом с ней. Я надеялась, что нас запрут здесь одних, но не тут-то было. Обладатель крошечных ушей подтащил кресло в двери и сел, хмуро поглядывая на нас. Кресло было старое и ободранное, а он сам отечный, сизый и, как видно, страдающий с перепоя.
Наверное, еще и злился, что мы его время отнимаем. Знал бы он, как злились мы!
Дверь в холл осталась открытой, в комнате появился водитель, явно не знающий, чем себя занять, а третий парень разговаривал в холле по телефону. Судя по интонации, рапортовал об успехах. Через пару минут он возник в комнате и сообщил:
— Порядок… Колька, пиво где?
— В Серегиной тачке.
— Серега, сбегай, в глотке пересохло.
Парень с неохотой выбрался из кресла и ушел, а вернулся с упаковкой баночного пива.
— Сними с нее наручники, — лениво бросил тот, кого назвали Колькой. Серега, как видно, младший по чину, опять поднялся, подошел к Соньке и наручники снял.
— Ну вот и классно! — заявила довольная Сонька, потирая руки. — Где еще доведется в наручниках походить? — Я легонько пихнула ее ногой, она посмотрела на меня, моргнула и спросила:
— Ребята, пивком не угостите?
Колька вытянул банку из целлофана и бросил ей. Сонька ловко поймала банку, открыла и стала пить.
— Хорошее, — заметила она, весьма довольная. — Немецкое? Гретка, хочешь?