Деньги для киллера
Шрифт:
— Куда? — не поняла я.
— Не куда, а просто. Как бы нас не опередили.
— Может, ты лучше на пальцах объяснишь, а?
— Ты дурака-то не валяй. Нам надо по-быстрому убийцу Большакова найти. Я правильно назвала фамилию типа, что возле моего амбара зарыт?
От неожиданности я присела.
— Как ты это себе представляешь?
— Откуда мне знать? Умная у нас ты.
Что-то Господь имел в виду, отвешивая тебе мозги. А мне небесную красоту, — хохотнула она.
— Софья, — вздохнула
— В самый раз. Мужикам мозги вкручивай, а я тебя знаю как облупленную, уж ежели ты во что вцепилась… что твой доберман.
— Шкуру бы спасти, богоизбранная, — напомнила я.
— Шкура само собой. А вот убийца — это интересно.
— Что ж в нем интересного?
— Ты завязывай дурака-то валять, все ж проще простого: кто найдет убийцу — найдет и деньги.
— Чего? — опешила я.
— Ничего, — передразнила Сонька, — я бедная женщина. — Она вздохнула и добавила тихо:
— И сирота.
— Это ты-то бедная? Сиротка… А папулино наследство? Две квартиры и кубышка величиной с кабанью голову.
— А вот и нет. Просто у людей предвзятое мнение: если торговый работник, так непременно жулик.
— А он что?
— Кристальной честности был человек. — Сонька, вспомнив родителя, запечалилась, а я спросила:
— А скажи-ка, Софа, что это у тебя фамилия Зайцева, а, к примеру, не Абельман?
— Что, вот прямо сейчас и объяснять?
— А то. Время есть.
— Чего это ты к папуле прицепилась? — насторожилась она.
— Интересуюсь просто.
— А-а. В общем-то, это потрясная история. В смысле романтическая. Хотя, может, это называется по-другому. Бабка после войны прибыла сюда с малым ребенком, то есть с папулей, и вышла замуж за татарина.
— Однако диапазон у твоей бабки: то еврей, то татарин…
— И вовсе не диапазон. Просто бабка любила сапожников, а сапожника-еврея на тот момент в городе не оказалось, и она пошла за татарина.
— А что, Зайцева — фамилия татарская?
— Татарин от чахотки помер, и бабке пришлось выйти замуж в третий раз.
— Опять за сапожника?
— Нет. За фельдшера. А фельдшер был этим… ну, слово, на комара похожее… — Я стала прикидывать, какое слово похоже на комара. Сонька лоб морщила и изо всех сил мне помогала. — Тех, что евреев не любят, как зовут?
— Антисемиты, что ли? Дурища, где же здесь комары?
— Москиты. Не комары, что ли?
— Убогая, — вздохнула я.
— Ты про бабку слушать будешь? В общем, фельдшер был антисемитом, не мог он терпеть в семье такого паскудства, как еврейская фамилия, ну и, натурально, усыновил папулю, тот и стал Зайцев.
— Здорово. А ты замуж за сапожника не хочешь?
— Нет. Я за президента хочу.
— Не выйдет. Уж больно ты дремучая.
А вот почему так, Софья
— Я все слова помню, просто путаю, какое куда вставлять. Про бабку я тебе рассказала, а теперь ты мне расскажи, как надумала убийц искать?
Я взяла ее руку, сжала в кулак, постучала им по красивому Сонькиному лбу и сказала:
— Ты даже думать об этом не моги.
Сонька ухмыльнулась и постучала кулаком по моему лбу:
— Как хочешь, а эти деньги мне нужны.
Напрягай извилины.
Я вернулась домой, размышляя по дороге, как избавить Соньку от глупых мыслей.
Вообще жизнь не радовала. Витькиным заверениям я не верила. Хотя его, возможно, и мучают угрызения совести. Его великий предшественник Иуда Искариот даже удавился от подобных мук, правда, тому, кого он продал, легче от этого не стало. Следовательно, досчитывать я могла только на себя.
Для начала я поднялась к Гоше. Открыла мне Вера Сергеевна. Гоша был дома и, как оказалось, маялся с перепоя. Я прошла в комнату, он поднял голову, поздоровался и застонал.
— Полюбуйся, Маргарита, — сказала Вера Сергеевна, — пить затеял. Мало мне его бандитства, так он еще и алкоголиком стать решил.
— Ма, чего ты? Иди чай поставь, все-таки гости.
— В городе не иначе как месячник повального пьянства, — заметила я.
— Ладно, хоть ты не добивай.
— Не буду. Вот что, Игорек, придется тебе лечь в больницу.
— Чего? — привстал он, выпучив глаза.
— В больницу, говорю, придется. Организуем тебе язву или гастрит. Очень правдоподобно, лежишь ты зеленый, дружки поверят.
— Ты издеваешься, что ли? — рухнул он на подушки.
— Тут дело такое: ваши ребята нас с Сонькой с кладбища прихватили, Бог знает, зачем. Добрые люди помогли от них избавиться…
— Так это вы были?
— Ага.
— Говорил я тебе, мотать надо из города.
— Мотать никак нельзя, я уже объясняла.
А вот тебе в больницу надо. Рахматулину выходка твоего Брауна не понравилась, и он обещал с ним поквитаться. Соображаешь? Совершенно не хочу, чтобы ты пал случайной жертвой междуусобной войны.
— Ты о себе подумай.
— Я и о себе. Тебя не будет, кто мне поможет? Нет, давай в больницу, ты все ж таки на моих глазах рос, и мама твоя мне все равно, что родная.
Он вздохнул:
— Грет, давай уедем.
— В больнице ты в безопасности и под рукой. В случае чего поможешь. А помощь мне скоро понадобится.
— Да как я в больницу попаду? Я ж здоров, как бык! С похмелья туда не положат.
— Тебя положат. У меня подруга зав отделением. Я сейчас от себя позвоню, а ты постарайся быть при смерти. Чтобы все натурально, для мамы и дружков.