Деньги за путину
Шрифт:
Вообще доход семьи Дьячковых солидный. Двухсот им за глаза на прожитье, остальные — в сберкассу. Старик в последнее время задумал купить в дом полированный мебельный гарнитур, каким обзавелся недавно сосед. Не для себя — для будущей семьи сына. Прикинули они оба и так, и эдак — нет, среди кадушек с растениями и нерпичьих ковров на дубовых стенах стильная, современная мебель будет нелепа. Решили отложить покупку до свадьбы Анимподиста.
В обед явился Чаквария. Воспаленные глаза, искусанное комарами небритое лицо… Все эти дни он как следует еще не спал: мотался по бригадам, выбивал на рыббазе дополнительные
К Шелегеде Николай Чаквария завернул не случайно — место новое, неизведанное. Ему понравилась постановка невода. Только что закончился прилив, вода успокоилась. Издали невод напоминал распластанный аэроплан с широкими квадратными крыльями. Он лежал неподвижно, будто вмерз. Вечернее солнце окрасило реку в темный медный цвет. Ничто не нарушало спокойную гладь Лососевой реки, даже исчезли чайки. Так будет еще несколько минут. Потом река, насыщенная приливной морской водой, неслышно вздрогнет и плавно двинется всей своей мощью обратно, в море. Начнется еле приметный отлив, который будет с каждым часом нарастать; туго засеребрится возле наплавов волна, поплывут ветки и прочий береговой мусор, вогнутся канаты левого садка невода.
Чаквария терпеливо ждал разгар отлива. Впрочем, и так ясно — течение сильное. Парням придется крепко попотеть, особенно с кунгасом — тот обычно заводится в невод на шестах. Удержат ли? Но что поделаешь, лучшие места отвоевывает растущий город. Понятно было Николаю Захаровичу сегодняшнее состояние Шелегеды. Торопясь его успокоить, Чаквария заговорил о пересмотре бригадных планов.
— Учитывая сложные природные условия, Григорий, — сказал он, — решили тебе снизить план еще на двадцать процентов.
Шелегеда безразлично махнул:
— Какая разница?
— Большая, дорогой! Дадим, понимаешь, маленько сверх плана взять. Эти же двадцать процентов, сам знаешь, зачтутся с двойной оплатой за каждый центнер.
Шелегеда покачал головой:
— Да хоть в тройном размере. Это же эксперимент. Хорошо говорить сейчас, когда невод пустой. А с рыбой? Да еще со штормовым ветерком. Сорвется с места — не удержишь тракторами. Как тогда платить ребятам? — Немного подумав Шелегеда добавил. — За эксперимент.
Чаквария утер потное лицо, попросил закурить.
— Что ты предлагаешь? Как иначе испытать это место? У нас, понимаешь, нет экспериментальной лаборатории, нет… этого… как его… штата экспериментаторов.
— В век-то космоса неужели нельзя вычислить силу течения, вес невода с рыбой? Смешно.
— Можно. Тогда приплюсуй сюда сыпучесть дна, коэффициент сцепления с ним якорей, силу натяжения оттяжек, возможную скорость ветра, балльность волны. Целый электронно-вычислительный центр, дорогой! — воскликнул горячо Чаквария.
Засмеялся Шелегеда:
— Вообще вы мастера усложнять.
— Впрочем, ты прав, конечно. Когда-то так и будет. А пока дерзай! — Чаквария пожал руку бригадиру и направился к катеру.
С постройкой жилья бригадир не торопил. Это удивило Анимподиста. А дождь польет? Да и спать где?
— С утра начнем, — успокоил Шелегеда. — Пока перебьемся так.
— Светло же. Чего ждать? — возразил Дьячков.
— Ребята
Развели костер, на скорую руку поели горячей тушенки, попили чаю. Первым бухнулся в траву морячок в бушлате. Пижон неодобрительно покачал головой и принялся устраивать себе ложе из досок. Савелий с Антонишиным расстелили куртки прямо на теплой гальке и легли, тесно прижавшись друг к другу спинами. Со стороны моря дул освежающий ветер — спасение от комарья.
Перед рассветом, когда только-только начался отлив, Шелегеда взял весла и столкнул лодочку в воду. Не хоронясь, но без нужды не громыхая, он обошел невод слева и задержался у крайней со стороны моря бочки-поплавка.
Савелий всю ночь проворочался на жесткой гальке, а открыв глаза, увидел на фоне светлой полоски горизонта человека в неводе. Обомлел. Лодка сливалась с водой, и ее не сразу можно было разглядеть. Он толкнул храпевшего Гену Антонишина. Тот издал несколько тяжких булькающих звуков и, как обычно, со страдальческим выражением посмотрел на Савелия: «Што слутшилось?» Когда он не следил за своей речью, в ней явно слышался белорусский акцент.
Фигура у невода будто застыла, едва покачиваясь на легкой волне. Приятели подошли к самой воде.
— Э-эй, кто там? — робко крикнул Савелий.
— Тшего надо? — рявкнул Гена и протянул руку, словно намереваясь схватить это.
Проснулись другие: что? А? Где? Кого?
Фигура выпрямилась и стала приближаться к берегу.
Все узнали бригадира.
— Ну и болваны же! — добродушно пробурчал кто-то, намекая на Савелия и Гену.
А Шелегеда уже орал на всю округу:
— У вас что, мозги болят? Чего поднялись? — не зная, как выразить остатки злости, он сплюнул в воду и отвернулся, пережидая, пока утихнет внутри. — Спать! Спать надо! Как поняли?
Это «как поняли» всех рассмешило.
— Думали, кто чужой или утопленник…
Шелегеда снова обошел невод справа и закрепил лодку у крайней береговой бочки-поплавка. Перегнувшись глубоко через борт, нашарил одну из оттяжек, оглянулся на берег — там было тихо. «Раньше, наверное, я бы перекрестился, прежде чем… — он улыбнулся вдруг легко и счастливо. — Шелегеда если задумает…» Закатав рукава свитера почти по плечи, он потянул на себя мокрый канат и почувствовал, как там, на глубине, стронулись с места мешки с гравием. «Вот видишь, — радостно прошептал он себе, — сдвинул рукой мешки, а там, считай, их с десяток на одной оттяжке». Другой рукой он вынул из ножен финку, опять оглянулся на берег и лишь тогда старательно острием ножа разрыхлил нити каната. То же самое проделал с остальными двумя оттяжками. Потом перебрался к другой бочке, покурил и нашарил в воде тугую, словно струна, оттяжку правого садка невода. Остальное сделает прилив. Напор воды потянет невод влево, и поврежденные ножом канаты не выдержат — лопнут.
Отлив длился часов шесть-семь. Но так как разрезанная оттяжка находилась справа от невода, а отлив шел слева, внешне ничего не могло измениться. Ночное «происшествие» забылось, только Гена, для порядка имитируя обиду, все еще сурово и хмуро поглядывал на Савелия.
А после обеда, в самый разгар прилива, правый садок невода у всех на глазах вдруг выгнулся вовнутрь, наплава стали медленно собираться в беспорядочную кучу.
Не сговариваясь, все обступили бригадира. Только Дьячков почесал затылок и полез в лодку. Ему надо было пощупать все своими руками.